Человек на платформе был военным, по крайней мере, это
Норрек мог о нём сказать, хотя от одежды мертвеца остались лишь жалкие лоскуты.
Кожаные сапоги отличной выделки со свисающими из них обрывками штанов. То, что
раньше было шёлковой рубахой, едва виднелось из-под внушительного нагрудника,
криво лежащего на грудной клетке скелета. Под костяной решёткой чернели куски
королевской мантии, покрывающей большую половину помоста. Боевые перчатки и
изогнутые наручи, скреплённые ремешками, создавали впечатление, что под ними до
сих пор прячутся мускулистые руки; другие, перекрывающие друг друга, железки
оказывали ту же услугу несуществующим плечам. Щитки поножей добились меньшего
успеха — они лежали косо, вперемешку с костями, словно что-то потревожило их.
— Видишь? — спросил Фаузтин.
Норрек, не слишком уверенный, что именно маг имеет в виду,
неопределённо хмыкнул. Кроме того, что доспехи были какого-то
тревожаще-знакомого оттенка красного, он не замечал ничего, что…
Голова. Точнее, её отсутствие. У тела на помосте не было
головы. Норрек осмотрелся: на полу — ни следа. О чём он и сообщил колдуну.
— Да, все точно так, как ты описал. — Долговязый волшебник
шагнул к платформе — слишком торопливо, по мнению солдата.
Фаузтин выбросил вперёд руку, но в последний момент отдёрнул
её, не прикоснувшись к останкам.
— Тело развёрнуто к северу. Голова, отрубленная в бою, и
шлем теперь отделены от трупа временем и пространством — ради уверенности в
абсолютном конце. На стены нанесены знаки силы и света, противостоящие мраку,
все ещё клубящемуся в трупе, и удерживающие его внутри… но…
Голос Фаузтина сорвался, взгляд не отрывался от
обезглавленного туловища.
— Но — что?
Маг тряхнул головой:
— Полагаю, ничего. Возможно, само присутствие рядом с ним
выбивает меня из колеи больше, чем мне хотелось бы.
Отчего-то рассерженный мрачными словами Фаузтина, Норрек
стиснул зубы.
— Ну и… кто же это? Какой-то принц?
— Ради Небес, нет! Разве не видишь? — Затянутый в кожу
перчатки палец показал на красную грудную пластину трупа. — Это затерянная
гробница Бартука, властелина демонов, хозяина чернейшей магии…
— Кровавого Полководца. — Слова сорвались с губ Норрека
слабым выдохом.
Он прекрасно знал истории о Бартуке, выросшем среди
колдунов, но перешедшем на сторону Тьмы, к демонам. Теперь красный цвет
доспехов обрёл ясный и ужасный смысл: это был цвет человеческой крови.
Безумный Бартук, которого боялись даже соблазнившие его
демоны, после каждой битвы купался в крови павших недругов. Его доспехи,
когда-то сверкавшие золотом, навсегда потускнели, запятнанные греховными
деяниями. Он со зверской жестокостью сравнивал с землёй города и продолжал бы
вечно бесчинствовать — так говорили люди, — если бы не отчаянный поступок его
собственного брата, Горазона, и других волшебников Вижири, призвавших все
знания, накопленные с древних времён, и магию самой природы, чтобы покончить со
злодеем. Бартук и его дьявольское войско были разбиты, а сам Полководец обезглавлен
в центре круга самых могущественных заклятий.
Не веря тому, что его брат лишился силы после смерти,
Горазон приказал, чтобы тело Бартука навсегда было скрыто от людских глаз.
Норрек не знал, почему труп просто не сожгли, — он бы наверняка так и сделал.
Но вскоре по всем землям поползли слухи, упоминающие места, где упокоился
Кровавый Полководец. Многие искали его гробницу, особенно тёмные колдуны,
которых больше всего интересовала, возможно, сохранившаяся древняя магия, но
никто никогда не хвастался, что ему удалось найти тело Бартука.
Вижири, конечно, знал куда больше подробностей, чем Норрек,
но старый боец и сам слишком хорошо понимал, на что они наткнулись. Легенды
гласили, что когда-то Бартук жил среди народа Норрека и что, возможно,
некоторые из тех, с кем вырос солдат, являлись потомками чудовищных
приспешников деспота. Да, Норрек отлично знал наследие лютого командира.
Он содрогнулся и без размышлений начал пятиться от помоста.
— Фаузтин… уходим отсюда.
— Но ведь наверняка, друг мой…
— Мы уходим.
Человек в балахоне внимательно изучил глаза Норрека и
кивнул:
— Возможно, ты прав.
Благодарный Норрек повернулся к своему второму спутнику:
— Сэдан! Забудь обо всём этом! Мы покидаем это место!
Немедленно…
Что-то в тенях у входа в покои привлекло его внимание,
что-то движущееся — и это «что-то» не было Сэданом Тристом. Третий член их
компании — вот он, тут, нашёл себе занятие — пытается набить заплечный мешок
всеми самоцветами, до которых только может дотянуться.
— Сэдан! — прикрикнул старший воин. — Брось мешок! Быстро!
Существо у входа скользнуло вперёд.
— Ты свихнулся? — Сэдан даже не позаботился повернуть
голову. — Это ведь всё, о чём мы мечтали!
Стук и лязганье долетели до ушей Норрека, стук и лязганье
сразу со всех сторон. Он с трудом сглотнул — первую фигуру теперь было лучше
видно.
Пустые глазницы мумифицированного бойца, через которого они
переступили у порога, встретили взгляд Норрека, здороваясь с пришельцами на
свой манер.
— Сэдан! Оглянись!
Теперь ему, наконец, удалось переключить внимание товарища.
Жилистый солдат немедленно уронил мешок и повернулся, выдёргивая клинок из
ножен. Однако, увидев то, что предстало перед Норреком и Фаузтином, Сэдан Трист
стал белее мела… или кости.
Они поднимались один за одним, трупы и скелеты
предшественников троих друзей, ступившие в эту усыпальницу раньше них. Теперь
Норрек понимал, почему ни один человек не вышел отсюда живым и почему он и его
товарищи вскоре могут присоединиться к этому внушающему ужас войску.
— Косорак!
Один из ближайших к магу скелетов исчез во вспышке
оранжевого пламени. Фаузтин направил палец на другого, полуодетого, упыря,
частично сохранившего остатки прежнего лица. Вижири повторил Слово Силы.
И ничего не произошло.
— Моё заклинание…
Обескураженный Фаузтин упустил из виду ещё один скелет,
занёсший ржавый, но все ещё вполне годный к применению меч, несомненно,
намереваясь отделить голову волшебника от его туловища.
— Не зевай!
