В некоторых звучало приятное воспоминание о том хорошем, что
дает жизнь.
И с любовью к своим детям поэт Майкл Хоторн стал говорить о
нашей собственной любви.
Как много их было, прозябающих в холоде и темноте, жаждущих
власти любой ценой.
Пусть лучше здесь будет радиоактивная пустыня, чем я позволю
кому-нибудь из этих мерзавцев обвести меня вокруг пальца, пока я нахожусь на
этом посту…
Ситуация с аборигенами под контролем. Администрация колоний
создает в приграничных районах рабочие лагеря, где будет осуществлено
окончательное решение вопроса…
Однако огромное большинство голосов были мелкими лоскутками
жизни, ошметками, которым он завидовал, так как у них было нечто, чего он сам
уже никогда не сможет иметь.
Язык не имел значения, он равно понимал всех. Однако
сконцентрироваться на чем-то одном было трудно, особенно когда ему хотелось
послушать повнимательнее. Легче было бы противостоять приливу на каком-нибудь
скалистом берегу в шторм.
Разрушая кокон голосов, заговорил Фило:
— Капитан! Приближается шторм. Вон, впереди.
Взгляд Голландца метнулся вперед и остановился, наткнувшись
на кошмар, чудище, которого только что не было тут. Чудище, наполнявшее его
страхом всякий раз, когда оно возвращалось к жизни.
— Мальстрем… — прошептал он.
Каждый раз он молился, чтоб никогда не видеть его снова,
всегда зная, что молитвы напрасны.
Сначала он был лишь песчинкой вдали, но быстро рос, став
размером с кулак за считанные мгновения. Голландец тяжко вздохнул. Ему не нужно
было присматриваться, чтобы понять, как он выглядит. Забыть эту сатанинскую
величавость невозможно. Мальстрем был воплощением Порядка и Хаоса, громадной
воронкой, которая могла заглотить «Отчаяние» так же легко, как сам капитан
единственную капельку воды. Их бесконечное плавание было ничем по сравнению с
агонией падения в Мальстрем. Он выживет — так случалось всегда, — но цена
непомерно огромна. И, что еще хуже, всякий раз после этого Голландец оказывался
в некоем месте, которое и было и не было его домом.
Раз за разом он причаливал в новом варианте своего мира,
мира в умирающей вселенной.
Паника и протест нарастали. А «Отчаяние» с неумолимой
медлительностью устремлялся в самое сердце разверзшейся бездны, не оставляя
никаких сомнений в том, что последует дальше. Пусть бездна изломает его так же,
как и капитана, корабль все равно поплывет в Мальстрем — и сквозь него. Он понесет
Голландца, Фило и себя самого в мир бреда и боли, в места, где голоса покажутся
отдыхом.
Теперь уже дул настоящий ветер, ветер, пытающийся загнать их
в приближающийся черно-алый хаос. Голландца швырнуло вперед, и он, обутый в
высокие тяжелые сапоги, натолкнулся на поручень. Палуба внизу стонала, как от
боли.
Во вкусе ветра появилась холодная горькая острота. Капитан
поднял воротник повыше, почти до самых полей шляпы, оставляя лишь узкую щель
для глаз.
Паруса с хлопаньем мотались туда-сюда. Голландец подумал, не
отдать ли какой-нибудь приказ, чисто формально, но мореходные навыки, которыми
он в свое время владел, и владел основательно, давным-давно забылись, стерлись
без употребления. Капитаном он был только по рангу.
Мальстрем придвинулся ближе, заполняя теперь почти весь
горизонт. Материя внутри него кружилась и кружилась, пенясь морем огня, которое
непрестанно вливалось в око чудовища. Какие-то осколки летели мимо корабля, их
засасывало в Мальстрем. Корабль впервые замедлил свой бег, как будто теперь,
когда это необъятное неистовство оказалось так близко, почувствовал нежелание.
Однако от взятого курса не отказался.
Голландец стоял абсолютно беспомощный. Стоял и слушал
механические проклятия. Голландец обернулся и посмотрел на Фило — не из любопытства,
а скорее, чтоб не смотреть на ужасающее чудо.
Корабль содрогнулся, словно напоровшись на риф. Одним глазом
Фило вглядывался в ту сторону, но штурвала не оставлял. С трудом пробравшись по
палубе к правому борту, Голландец перегнулся через него, точно зная, что он
увидит, но все равно заставляя себя смотреть. Так и есть. В корпусе зияла
большая пробоина. Перегнувшись еще дальше через поручень, он увидел, что
громадный кусок скалы, который и нанес этот удар, летит дальше к Мальстрему.
Столкновение его не задержало.
Раздавшийся снизу стон заставил его снова посмотреть на
поврежденное место. Оба борта медленно распрямились, расщепленные участки
начали смещаться. Он почти почувствовал боль, испытываемую кораблем, когда тот
пытался себя починить. Голландец никогда не видел смысла в этой пустой задаче.
Если корабль не хотел получать пробоины, ему просто следовало унести их всех
подальше от Мальстрема, пока еще можно сопротивляться его засасывающей силе.
Но он никогда так не делал.
Еще одна скала пронеслась мимо, ударившись по касательной о
поручень с другой стороны. Теперь этот летящий снаряд сопровождали куски
дерева, устремляющиеся вместе с ним в шторм. «Отчаяние» начал ремонт нового
повреждения вдобавок к тому, что уже было внизу, он содрогался, но набирал
скорость. Однако ускорялся он не по своей воле.
Мальстрем уже овладел им. Когда это случилось, надежды
выбраться уже не было. Теперь оставалось только ждать.
Красная удушающая тьма внезапно охватила «Отчаяние».
Красный цвет был цвета крови, слишком хорошо знакомого
Голландцу. За время своего изгнания он сотни раз совершал смертный грех:
перерезал себе глотку и вены на руках. И каждый раз с чувством ужаса и
поражения видел, как лишь капля крови вытекает из глубоких порезов. Раны
затягивались быстро — несколько вдохов — и все, но боль еще какое-то время
оставалась.
Умереть ему не позволено. Это было бы чересчур милосердно.
Со злобой Голландец взглянул на заглатывающий корабль
кошмар. Несмотря ни на что, в душе его нашлось достаточно гнева и горечи, чтобы
выкрикнуть: «Я только хотел подарить нам второй Эдем! Я не знал!»
Ветер взвыл с таким бешенством, что Голландцу пришлось
искать опору понадежнее. Он даже хотел привязать себя к главной мачте, хотя и
знал, что это ничего не даст.
Раньше он подумывал пару раз о том, чтобы просто, стоя на
носу, встретить лицом к лицу свою необъятную ревущую Немезиду, но не хватало
смелости. Дурак, убийца, может быть, сумасшедший, но не герой. Когда ударила
еще одна скала, на этот раз обрушившаяся на палубу рядом с Фило, который просто
взглянул на нее и вернулся к своему делу, Голландец пробрался к двери вниз, в
каюту. В чреве корабля он сумеет купить себе чуточку времени и комфорта… до
уничтожения.
