В одном из последних рядов Мила отыскала свободное местечко. Впереди нее, чуть в стороне, уже сидели Борис и Стерн. Последний заметил появление девушки и кивнул. Мила издали попыталась рассказать ему о том, как прошла ее встреча с Синтией, но он дал ей понять, что они обо всем поговорят позднее.
Резкий звук, вырвавшийся из динамика, прервал на мгновение шум в зале: один из техников готовил микрофон на сцене и постучал по нему, чтобы удостовериться в его работе.
Для того чтобы поставить дополнительные стулья, были сдвинуты в сторону и блестящая доска, и автомат по продаже кофе. Тем не менее этого оказалось недостаточно, и некоторые полицейские уже выстраивались вдоль стен.
«Это неспроста», — сразу же сообразила Мила, представляя себе нечто грандиозное. А между тем она не видела еще ни Горана, ни Роке. Девушка предположила, что они вместе с Моской, закрывшись в каком-нибудь кабинете, согласовывают версию, выставляемую на суд публики.
Ожидание было очень томительным. Наконец в дверях появился старший инспектор: он вошел в зал, но на сцену подниматься не стал. Роке уселся в первом ряду, в кресле, оставленном для него одним услужливым детективом. Его лицо ничего не выражало. Со стороны он казался совершенно спокойным: закинув ногу на ногу, он, как и все, стал ждать.
Горан и Моска пришли вместе. Стоявшие в дверях полицейские расступились, и оба стремительным шагом направились к сцене. Криминолог прислонился к письменному столу, стоявшему у стены, а капитан снял микрофон со стойки и, высвободив провод, объявил:
— Господа, прошу минуту внимания…
Настала тишина.
— Хорошо… Итак… Мы собрали вас для того, чтобы сделать одно важное сообщение. — Моска говорил во множественном числе, но именно к нему одному было приковано все внимание. — Это касается обнаруженного в Бюро трупа девочки. К сожалению, как мы и предполагали, картина преступления абсолютно чиста. Но от этого типа ничего иного мы и не ожидали. Никаких отпечатков пальцев, никаких телесных жидкостей, никаких посторонних следов…
Было очевидно, что Моска затягивал время. Это заметила не только Мила, поскольку народ вокруг нее тоже начал терять терпение. Единственным человеком, казавшимся абсолютно спокойным, был Горан, который, скрестив на груди руки, безмолвно взирал на аудиторию. Его присутствие было показным. Именно капитан целиком взял ситуацию под свой контроль.
— Но теперь, возможно, нам стала понятна причина, по которой убийца оставил там это тело, — продолжил Моска. — Это связано с историей, которую вы все, безусловно, хорошо помните: дело Бенджамина Горки…
По залу, словно внезапно нахлынувшая волна, пронесся гул недоумения. Моска поднял обе руки, призывая всех к молчанию, для того чтобы ему позволили закончить мысль. Затем он сунул руку в карман, и тон его голоса внезапно переменился.
— Похоже, тогда, несколько месяцев назад, мы совершили оплошность. Была допущена грубейшая ошибка.
Капитан воспользовался общими фразами, без указания фамилий тех, кто допустил эту ошибку, но при этом намеренно сделал упор на последние два слова.
— К счастью, теперь мы в состоянии ее исправить…
В этот момент Мила краем глаза заметила нечто странное. Стерн, не отводя глаз от сцены, медленно завел руку за правый бок и, щелкнув замком кобуры, стал медленно вынимать пистолет.
На мгновение девушке показалось, что она обо всем догадалась, и тогда она испугалась.
Моска продолжал:
— Ребекка Спрингер, последняя жертва Горки, была убита не им, а одним из наших сотрудников.
Гул в зале перерос в невообразимую сумятицу. Мила обратила внимание, что капитан направил взгляд на кого-то, кто сидел в самом центре партера. Это был Стерн. Она отчетливо видела, как спецагент вскочил и выставил вперед свое табельное оружие. Находясь во власти неопределенности, Мила стала делать то же самое. Но вскоре Стерн, повернувшись налево, направил дуло пистолета на Бориса.
— Что тебе взбрело в голову? — спросил ничего не понимающий Борис.
— Я хочу, чтобы ты показал свои руки, парень. И пожалуйста, не заставляй меня повторять дважды.
37
— Будет лучше, если ты сам расскажешь о том, как все обстояло на самом деле.
Для допроса были приглашены трое кадровых военных экспертов в этой области, которые с целью давления на Бориса непрерывно сменяли друг друга в течение всего времени. Он прекрасно знал все имеющиеся техники выбивания признаний, но их расчет основывался на тактике физического изнурения. Они полагали, что лишение сна повлияет на него лучше любой другой стратегии.
— Я сказал, что ничего не знаю.
Мила наблюдала за коллегой, сидя по другую сторону фальшивого зеркала. Она находилась одна в этой маленькой комнатке. Рядом с ней была установлена цифровая камера видеонаблюдения, подключенная к внутренней замкнутой системе таким образом, чтобы начальство отделения — включая Роке — могло напрямую следить за избиением одного из самых лучших своих сотрудников. Они могли делать это напрямую из собственных кабинетов, устроившись с комфортом в своих креслах.
Но Мила изъявила волю лично присутствовать на допросах, поскольку еще была не в состоянии смириться с таким тягчайшим обвинением.
«Именно Борис в одиночку нашел Ребекку Спрингер».
Стерн рассказал ей, что, сидя в одной из комнат для проведения допросов, такой же, как и та, что была у нее перед глазами, Горка невольно указал Борису на старый магазинчик, под которым была вырыта шахта.
Согласно официальной версии, существовавшей до сей поры, спецагент прибыл на место один и обнаружил девушку уже мертвой.
«Она вскрыла себе вены одним из консервных ножей, оставленных убийцей вместе с запасом провизии. Но большее недовольство вызывало совсем другое… Согласно заключению судмедэксперта, она покончила с собой приблизительно за два часа до появления там Бориса».
Два часа.
Но Мила изучила все дело. Уже тогда судмедэксперт, проанализировав остатки пищи в желудке девушки и прерывание процессов переваривания ее вследствие наступившей смерти, установил, что невозможно с абсолютной точностью определить время ее кончины. И что в действительности это событие могло произойти и после этих двух роковых часов.
Теперь эта неопределенность была окончательно аннулирована.
Обвинение заключалось в том, что Борис оказался в месте заточения Ребекки, когда та была еще жива. И что перед лицом сложившейся ситуации у него появился выбор: или спасти девушку и стать героем, или реализовать самую большую утопию каждого убийцы.
Великолепное убийство. То самое, которое навсегда останется безнаказанным, поскольку лишено мотива. Один раз испытать упоение от ощущения власти над жизнью и смертью себе подобного. И одновременная уверенность в свободе действий, поскольку вся вина будет приписана другому. Согласно нынешним утверждениям его обвинителей, Борис подпал под искушение подобных соображений.
