Валерия с удивлением посмотрела ему в лицо.
– Почему ты так говоришь?
– Потому что мне кажется, что Гасснера со мной больше нет.
Произнеся эти простые слова, он вдруг ощутил значительное облегчение.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Благодаря ему у меня появились способности, знания и черты характера, которых раньше не было. Еще вчера я понял, что все это исчезает. Словно Гасснер покидает мое сознание, его сознание уходит, забирая с собой все то, чем он со мной поделился.
Валерии захотелось взять приятеля за руку, но она не решилась.
– Тебя это тревожит? – спросила она.
– Мне это мешает. Его личность до такой степени смешалась с моей, что моментами я уже не мог понять, где я, а где – он. И вдруг у меня появилось ощущение потери чего-то важного. Словно постепенно исчезает часть меня… Парадоксально, но факт.
– Не думаю, что ты сильно изменился. Знаешь, с того самого времени, как эта история свалилась нам на голову, я часто думаю о том, кто я есть, о жизни. Когда я была в центре, то думала, что уже никогда не выйду. Они умеют навязать человеку чувство безысходности… Саймон тоже не надеялся, что его отпустят. Они делали все, чтобы человек отчаялся. Это ужасно. Когда думаешь, что все потеряно, ты перестаешь себе лгать, осознаешь истинную ценность вещей и их место в жизни. Я боялась, что никогда не вернусь к нормальной жизни. И мое отношение ко всему пережитому изменилось. В такие моменты начинаешь понимать, что тебе по-настоящему необходимо. Ночью я не могла спать: ужас, что в любую секунду появится Дженсон или его ужасная ассистентка, был сильнее усталости. И я размышляла. Мысли путались в голове, порождая сплошной хаос. Страшно сказать, но я вдруг осознала, что большинство того, что я делала в последние годы, для меня совершенно не важно. Я вспоминала свое детство, моих родителей, родственников, с которыми пережила много удивительных минут и с которыми меня связывали настоящие чувства. Но начиная с подросткового возраста моя жизнь стала более запутанной, неоднозначной… Взрослея, мы учимся притворяться, играем в жизнь, как в игру, подавляем интуицию, заботимся о соблюдении приличий. Если задуматься хорошенько, понимаешь, какое огромное количество поступков мы совершаем не потому, что считаем это необходимым для себя, а для того, чтобы быть как все, соответствовать требованиям общества. Если убрать все наносное, в такой жизни почти ничего не останется. В течение долгого времени единственно личной и очень важной для меня была одна вещь – этот сон, наш сон. А потом я познакомилась с тобой, и случилась странная штука: хотя мы совсем не знали друг друга, ты стал единственным человеком, с которым я никогда не притворялась. Наверное, из-за наших снов, из-за вечной спешки, из-за страха и постоянно висящей над головой угрозы с тобой я всегда была самой собой. Осознание этого простого факта стало для меня настоящим потрясением, но и освобождением тоже. Я вдруг ощутила себя цельной, понимающей, кто я и что мне нужно. В центре надежда вернулась ко мне один-единственный раз, когда, к своему стыду, я подумала, что вас со Штефаном тоже поймали. От одной только мысли, что я снова увижу вас, увижу тебя, пусть даже в этом аду, мне стало намного легче…
Молодая женщина вздохнула и добавила:
– Штефан рассказал, что тебе приходилось несладко в моменты, когда в тебе просыпалась память Гасснера. Но о подробностях он умолчал. Сам того не желая, он меня немного напугал, но теперь ты снова рядом, и я чувствую себя счастливой, как никогда.
Наступила ночь. В доме включили свет. До них донеслись приглушенные отголоски музыки – по радио передавали старую песню. В небе одна за другой зажигались звезды. Было тепло.
– Ты вернешься в Испанию? – спросил Петер.
– Не знаю. Дамферсон пообещал позвонить моим родителям, чтобы их успокоить. Я не захотела звонить сама, потому что не знаю, как отвечать на их вопросы. Мне нужно пару дней, чтобы во всем разобраться. А ты? Какие у тебя планы?
Глава 39
Ночь оказалась короткой, но спокойной. Петер со Штефаном заснули первыми, предоставив Валерии и Саймону возможность продолжить бесконечный разговор о таинственных хитросплетениях судьбы, благодаря которым они встретились. Случайность или план? Со случаем все понятно, но если все было заранее спланировано, то кто стоит за всем этим? Стоит только подумать об этом, как голова идет кругом…
Уединившись в своих комнатах, бывшие пленники центра не сразу смогли заснуть. Впрочем, в этом не было ничего удивительного: вновь обретенная свобода и слишком яркие воспоминания о пережитом давали богатую пищу для размышлений.
Птичьи трели разбудили Саймона на заре, и он встал первым. Желая сделать приятное своим спутникам, он приготовил завтрак и стал ждать, когда они спустятся в кухню.
Для троих молодых людей это было чуть ли не первое утро, когда не нужно было в спешном порядке искать новое убежище. Да и часовня этой ночью никому не снилась. Время от времени они посматривали друг на друга так, словно никак не могли поверить в происходящее. Все трое ощущали себя странно в царившей в доме атмосфере летнего отдыха.
После завтрака они все вместе убрали в доме, зачехлили мебель, закрыли все окна и двери и отправились на почту в Бингхэм. Когда почтальон протянула Саймону картонный конверт, он взял его дрожащими руками.
Он не стал дожидаться возвращения в машину и сразу же его вскрыл. В конверте оказался индийский паспорт, свидетельство о социальном страховании и пачка стодолларовых банкнот. Под резинкой находилась написанная от руки записочка: «Центр вам кое-что задолжал. Удачи! Дуглас».
Уже сидя в мчащемся по дороге автомобиле, Саймон без конца вертел паспорт в руках. В десятый раз он открыл его и прочитал на первой странице свое имя и фамилию: Саймон Сангари. Несколько лет он был лишен всего, даже фамилии.
– Как ощущения? – спросил Штефан, поглядывая на Саймона в зеркало заднего вида. – Каково это – снова стать самим собой?
Саймон в ответ только улыбнулся, не отрывая взгляда от паспорта. Глядя на него, Валерия испытывала и волнение, и радость.
– Не убирайте его далеко, – посоветовал Петер. – Скоро канадская граница.
Несмотря на уверенность, что Дамферсон принял все необходимые меры, Петер не мог отделаться от страха, думая о пограничном контроле. Когда «бьюик» остановился перед таможенным постом, служащий в форме внимательно осмотрел пассажиров. Штефан протянул четыре паспорта.
– Туристы?
– Да, – ответил Штефан. – Едем в Монреаль.
Таможенник проверил визы, обошел вокруг автомобиля.
– Все в порядке, – сказал он, жестом приказывая поднять электрический шлагбаум.
Меньше чем через два часа «бьюик» припарковался на паркинге аэропорта Квебека.
– Значит, решено? – обратилась Валерия к Саймону. – Летите в Калькутту?
– Да. Там я смогу как-нибудь устроиться. Мне предстоит все начать с нуля, поэтому я решил вернуться к своим корням.
