– Сто восемьдесят страниц научного динамита, – обобщил сказанное Петер. – Не удивительно, что столько народу хочет прибрать эти материалы к рукам.
– Нужно внимательно изучить распечатки, – заметил Штефан. – Не знаю, хватит ли у нас ума во всем разобраться, но, думаю, ответы на некоторые свои вопросы мы точно отыщем…
Закат действительно был великолепен. На фоне красноватых облаков, насколько хватало глаз, вырисовывались верхушки огромных дубов, раскачиваемые вечерним ветром. На лужайке перед кемпингом собрались все его маленькие постояльцы – они увлеченно во что-то играли.
Наступил обычный вечер, такой, какими бывают вечера на каникулах или в отпуске. Смех и голоса детей слились в веселый гомон. Однако пришло время ужина, родители звали своих отпрысков к столу, и стайка детей понемногу редела.
Валерия сидела поодаль, между корней ясеня. Она не ощущала своей причастности к этому беззаботному летнему вечеру и завидовала беспечности отдыхающих. Ей казалось, что она теряет контроль над собственной жизнью.
Парочка подростков прошла по ведущей вниз аллее. Под последними красноватыми лучами солнца они обменялись нежным поцелуем. Валерия была не намного старше их. Одного-единственного сна оказалось достаточно для того, чтобы перестать быть на них похожей.
Пришел Петер и устроился рядом.
– Штефан погрузился в чтение распечаток, – сказал он. – На это может уйти масса времени. Думаю, он дельный парень.
После долгой паузы юноша продолжил:
– Надеюсь, когда он закончит, я наконец узнаю, какую роль играю в этой истории.
Валерия повернулась к нему:
– Тебя это беспокоит?
– Если честно, да.
– Чего ты боишься? Ты – Петер, и что бы ни было в этих записях, это ничего в тебе не изменит. Твои достоинства и недостатки останутся при тебе. Родные и друзья будут любить тебя так же, как и раньше.
– Но мне хотелось бы знать наверняка…
– О чем ты?
Теплый отсвет заходящего солнца упал на лицо девушки. Ее светлые глаза блестели. Она была такой красивой…
– Возможно, ты и унаследовала что-то от Кати Дестрель, – вздохнул Петер, – а Штефан – от ее мужа. Они очень любили друг друга, это очевидно. Записи в блокноте и фотографии это доказывают. Они умерли вместе, чтобы защитить друг друга.
– Что во всем этом тебя беспокоит?
– Я думал… Ну, я надеялся…
Он замолчал, подбирая слова, потом выпалил:
– В общем, если тебе суждено влюбиться в того, кто когда-то был твоим мужем, я не буду в претензии.
Валерия опешила. Солнце зашло. Дети один за одним вставали и убегали в глубину парка.
– В твоих словах я усматриваю два существенных момента, – серьезно сказала девушка. – Начнем с первого. Я – не госпожа Дестрель, а Штефан – не мой муж. Я знакома с ним считанные часы и пока не ощущаю ни единого симптома любви с первого взгляда.
– Но…
– Дай мне договорить. Второй существенный момент: из твоих слов вытекает, что ты… как это правильно сказать…
– Что я к тебе привязался.
– Да, что ты ко мне привязался. Но ты ведь знаешь, что в Испании меня ждет парень.
– Да, но все произошло так неожиданно, так быстро…
Валерия улыбнулась и взяла Петера за руку:
– Именно так все и было. Не будем опережать события: найдется, кому это сделать за нас.
Дверь автофургона открылась, и из него, перепрыгнув через лесенку, выскочил Штефан. В три прыжка он оказался рядом. От волнения он изменился в лице:
– Вы не поверите! Я только что узнал такое!!!
Глава 17
– Один из медиумов говорит, что ощущает присутствие третьего.
– Это невозможно. Это противоречит нашим данным.
– Позволю себе заметить, что мы давно вышли за рамки возможного.
– Что ж, попытайтесь идентифицировать этого «третьего» и найдите его.
– Медиумы говорят о «сущности».
– Мне плевать, как они это называют. Прикажите нашим агентам привести его ко мне, и я спрошу у него, что он такое!
Штефан держал в руках несколько страниц распечатки и в волнении указывал на них пальцем.
– Этих ученых ждала слава Эйнштейна и Ньютона! Если я все правильно понял, больше двадцати лет назад Дестрели открыли, как работает наша память. Их теория поражает воображение. По их мнению, мозг представляет собой некое подобие приемопередатчика, ничтожно малая часть которого отвечает за наше существование на физическом уровне и за формирование практических навыков. Остальное – эмоции, мысли – обрабатывается не непосредственно в мозге, а в некоем поле, которое кое-кто называет «коллективным сознанием». Эта физическая сущность объединяет все живые существа, то есть все мы к ней «подключены». Каждый в меру своих индивидуальных особенностей и «типа подключения» может черпать из «коллективного сознания» чувства и мысли и помещать туда свои собственные…
– «Обиталище душ», – задумчиво проговорила Валерия.
– Что-что? – переспросил Петер.
– Обиталище душ. Так египтяне называли это «коллективное сознание». Это понятие существовало почти во всех религиях с древнейших времен.
– А некоторые полагают, что это и есть Бог, – добавил Штефан.
– Сознание, общее для всех… Это объясняет, как может душа человека пережить тело.
– В конце концов, это то, что мы ощущаем на интуитивном уровне, – задумчиво продолжала девушка. – Подумать только, сколько людей, даже после своей смерти, продолжают жить в нас и направлять наши мысли и поступки!
– Но обычно все ограничивается неясными ощущениями, – вмешался Штефан. – Поступок, мысль или жизненный принцип словно бы всплывает в памяти. В нашем случае Дестрелям удалось подключить нас к очень ценному сектору этого «коллективного сознания» – к собственным мыслям и чувствам. Эта универсальная сущность является не мешаниной душ, а храмом каждой отдельной души…
– Это подтверждает заявления медиумов о том, что они могут связаться с душой любого умершего, – сказала Валерия.
Она поднесла руку ко лбу:
– Да, тут есть над чем поломать голову…
– Главной целью Дестрелей было передать свои знания, – заметил Штефан. – Они все предусмотрели. Даже то, что люди, которым предначертано стать вместилищем этих знаний, окажутся профанами в этих вопросах. Поэтому в их записях информация изложена довольно простым языком. Но мне понадобится несколько дней, чтобы все прочитать.
– И, наверное, несколько жизней, чтобы понять прочитанное, – бросил Петер и удрученно добавил: – Ну почему эта история должна была случиться именно с нами? Мы стали медиумами против собственной воли. Хотел бы я знать, как мы из этого выпутаемся.
