Гендон вздохнул и пробормотал про себя: «Бедный помешанный!
Он все еще поглощен своей трогательной мечтой».
— Но у меня есть план, который поможет нам обоим
восстановить свои права. Я напишу бумагу на трех языках: по-латыни, по-гречески
и по-английски; а ты завтра утром скачи с ней в Лондон! Не отдавай никому,
кроме моего дяди, лорда Гертфорда; когда он увидит ее, он сразу узнает, что это
писал я. Он пришлет за мною.
— Не лучше ли нам будет, мой принц, подождать здесь, пока я
докажу свои права и вступлю во владение своими поместьями? Мне тогда будет
гораздо удобнее…
Король властно перебил его:
— Молчи! Что такое твои ничтожные поместья и твои жалкие
интересы, когда дело идет о благе нации и неприкосновенности престола! — И
прибавил уже мягче, как бы сожалея о своей суровости: — Повинуйся мне без
боязни! Я восстановлю тебя в твоих правах. Я возвращу тебе все, что у тебя
было, и даже увеличу твои владения. Я припомню твои услуги и вознагражу тебя. —
С этими словами он взял перо и принялся за работу. Гендон с любовью смотрел на
него, говоря себе: «Будь здесь темно, я мог бы подумать, что со мною
действительно говорит король; когда он разгневан, он мечет громы и молнии,
словно настоящий король. Где он этому научился? Вон он там царапает
бессмысленные каракули, воображая, что это латинские и греческие слова! Если
только мне не удастся придумать какую-нибудь хитрость, чтобы отвлечь его, мне
придется завтра притвориться, будто я отправляюсь в путь исполнять его нелепое
поручение».
Через минуту мысли сэра Майлса уже вернулись к недавним
событиям. Он был так поглощен своими думами, что, когда король подал ему
исписанную бумагу, он взял ее и машинально положил в карман.
— Как она удивительно странно вела себя! — бормотал он. —
Она как будто узнала меня, а как будто и не узнала. Я понимаю, одно
противоречит другому; я не могу примирить этих мыслей и в то же время не могу
отогнать ни ту ни другую, и не могу дать одной из них перевес над другой.
Казалось бы, все так просто: она должна была узнать мое лицо, мой голос, —
могло ли быть иначе? А между тем она сказала, что не узнает меня, — значит, она
в самом деле меня не узнала, потому что она не умеет лгать. Постой, я, кажется,
начинаю понимать! Может быть, он уговорил ее, заставил солгать, принудил силой?
Да, загадка разгадана. У нее был такой вид, словно она чуть не умерла от
страха… Ну конечно, она действовала по его принуждению! Я ее отыщу, я найду ее:
теперь, когда его нет, она ничего не утаит от меня. Она припомнит былые
времена, когда мы вместе играли детьми; это смягчит ее сердце, и она не станет
больше лукавить, она признает меня. В ней нет вероломства, она всегда была
честна и правдива. В те дни она любила меня. Это служит мне порукой: кого
любят, того не обманывают.
Он поспешно направился к двери, но в то же мгновение дверь
отворилась и вошла леди Эдит. Она была очень бледна, но шла твердой поступью;
осанка ее была полна изящества и кроткого достоинства, а лицо по-прежнему было
печально.
Майлс кинулся к ней, полный доверия, но она остановила его
едва заметным жестом. Она села и попросила его тоже сесть. Этим она заставила
его забыть, что они старые друзья, заставила его почувствовать себя чужим,
гостем. Это было для него неожиданностью, и он от удивления так растерялся, что
сам готов был усомниться, точно ли он тот, за кого выдает себя. Леди Эдит
сказала:
— Сэр, я пришла предостеречь вас. Помешанных, кажется,
нельзя убедить в том, что они ошибаются; но их можно уговорить, чтобы они
избежали опасности. Я полагаю, вы верите в правдивость своих мечтаний, а значит
— вы не преступник; но не говорите о своих заблуждениях здесь, так как это
опасно.
Она пристально посмотрела Майлсу в глаза, потом прибавила,
подчеркивая слова:
— Это тем более опасно, что вы очень похожи на нашего
бедного мальчика, которого уже нет в живых.
— Господи, сударыня, но ведь он и есть я!
— Я искренне верю, что вы это думаете, сэр. Я не сомневаюсь
в вашей честности, я только предостерегаю вас. Мой муж — полный хозяин во всей
здешней местности, его власть почти безгранична, он может обогатить кого угодно
и кого угодно разорить. Если бы вы не были похожи на человека, за которого
выдаете себя, он, может быть, позволил бы вам спокойно тешиться вашей мечтой;
но, верьте мне, я хорошо его знаю, я знаю, что он сделает: он скажет всем, что
вы сумасшедший самозванец, и все будут вторить ему.
Она снова устремила на Майлса пристальный взгляд и
прибавила:
— Если бы вы на самом деле были Майлсом Гендоном, и мой муж
знал бы это, и знала бы вся округа — обдумайте мои слова и взвесьте их! — вы
подверглись бы той же опасности и точно так же не ушли бы от наказания; он
отрекся бы от вас и донес бы на вас, и здесь не нашлось бы ни одного человека,
у которого хватило бы смелости оказать вам поддержку.
— Этому я вполне верю, — с горечью сказал Майлс. — Если он
имеет власть приказать человеку, который всю жизнь был моим другом, изменить
мне и отречься от меня и друг этот его слушается, то тем более ему будут
повиноваться те, кто не связан со мной узами преданности и дружбы, кто боится
потерять кусок хлеба.
Щеки леди Эдит слегка порозовели, она потупила глаза; но
голос ее по-прежнему звучал твердо:
— Я вас предупредила и предупреждаю еще раз: уезжайте
отсюда! Иначе этот человек вас погубит. Это тиран, не знающий жалости. Я его
раба, я это знаю. Бедный Майлс, и Артур, и мой милый опекун сэр Ричард
освободились от него и спокойны, — лучше бы вам быть с ними, чем остаться
здесь, в когтях этого злодея. Ваши притязания — посягательство на его титул и
богатство; вы напали на него в его собственном доме, и вы погибли, если
останетесь тут. Уходите! Не медлите! Если вам нужны деньги, прошу вас, возьмите
этот кошелек и подкупите слуг, чтобы они пропустили вас. Послушайте меня, несчастный,
и бегите, пока есть время.
Майлс отстранил рукою протянутый ему кошелек и встал.
— Исполните одну мою просьбу, — сказал он. — Посмотрите мне
прямо в глаза, я хочу видеть, вынесете ли вы мой взгляд. Так. Теперь отвечайте
мне: кто я? Майлс Гендон?
— Нет. Я вас не знаю.
— Поклянитесь!
Ответ прозвучал тихо, но отчетливо:
— Клянусь!
— Невероятно!
— Бегите! Зачем вы теряете драгоценное время? Бегите,
спасайтесь!
В эту минуту в комнату ворвались солдаты, и началась
отчаянная борьба; но Гендона скоро одолели и потащили прочь. Король тоже был
схвачен; обоих связали и повели в тюрьму.
