«Алебардщики были одеты в черные штаны с бурыми полосками,
бархатные шапочки, украшенные сбоку серебряными розами, и камзолы из
темно-красного и голубого сукна с вышитыми золотом тремя перьями — гербом
принца — на спине и на груди; древки их алебард были обтянуты алым бархатом с
золочеными гвоздиками и золотыми кистями. Алебардщики выстроились в две длинные
шеренги, тянувшиеся по обеим сторонам лестницы от дворцовых ворот до самой
воды. Между этими двумя шеренгами лакеи принца в золотисто-алых ливреях
растянули плотную полосатую ткань, или ковер. Как только это было исполнено, во
дворце раздались звуки труб, музыканты, находившиеся в лодках, грянули веселую
прелюдию, и два церемониймейстера с белыми булавами вышли медленной и величавой
поступью из ворот. За ними следовал офицер с гражданским жезлом; за этим
офицером — другой, несущий меч города; затем несколько сержантов городской
стражи в полной парадной форме и с нашивками на рукавах; затем герольдмейстер
ордена Подвязки в мантии, надетой сверх лат; вслед за ним несколько рыцарей
ордена Бани, вое с белым кружевом на рукавах; за ними их оруженосцы; потом
судьи в алых мантиях и шапочках; затем лорд-канцлер Англии в открытой спереди
пурпуровой мантии, отороченной мехом горностая; затем депутация от городских
гильдий в ярко-пунцовых плащах и, наконец, главы различных гражданских обществ
в полном параде. Далее появились и сошли вниз по ступенькам двенадцать
французских вельмож в роскошных нарядах, состоявших из шелковых стеганых белых
камзолов с золотыми полосками, коротких плащей красного бархата, на подкладке
из лиловой тафты, и hauts-de-chausses
[15]
багрового цвета. Они составляли свиту
французского пасла. За ними шли двенадцать кавалеров из свиты испанского посла,
одетые в черный бархат, без всяких украшений. За ними следовало несколько
знатнейших английских вельмож, каждый со своей свитой».
Во дворце загремели трубы, и в воротах появился дядя принца,
будущий великий герцог Сомерсетский, в «камзоле из черной с золотом парчи и в
малиновом атласном плаще, затканном серебряной сеткой и золотыми цветами». Он
повернулся, приподнял шапочку с перьями, изогнул стан в низком, почтительном
поклоне и начал спускаться спиною к толпе, кланяясь на каждой ступеньке.
Вслед за тем раздались продолжительные звуки фанфар и
возгласы: «Дорогу его высочеству, могущественному лорду Эдуарду, принцу
Уэльскому!» Высоко над дворцовыми стенами взвился длинный ряд красных огненных
языков; послышался грохот, будто гром прокатился; вся огромная толпа народа на
реке заревела, приветствуя принца, и Том Кенти, виновник и герой всего этого
торжества, появился на террасе, слегка кивая царственной головой.
На нем был «великолепный белый атласный камзол с нагрудником
из алой парчи, усеянный алмазной пылью и опушенный горностаем. Поверх камзола
накинут был белый с золотом парчовый плащ с изображением герба из трех перьев,
подбитый голубым атласом, испещренный жемчугами и другими драгоценными
каменьями и застегнутый брильянтовой пряжкой. На шее у него висели орден
Подвязки и многие иноземные ордена», — всякий раз, когда на него падал свет,
драгоценные каменья сияли ослепительным блеском. О! Том Кенти, рожденный в
лачуге, взращенный в лондонских зловонных канавах, близко знакомый с
лохмотьями, нищетою и грязью, — какое зрелище представлял он собою!
Глава 10
Злоключения принца
Мы оставили Джона Кенти в ту минуту, когда он тащил
подлинного, законного принца во Двор Отбросов, а крикливая чернь, радуясь новой
потехе, преследовала его по пятам. Нашелся только один человек, который
вступился за пленника, но этого человека никто не стал слушать, да вряд ли кто
и расслышал его — такой был оглушительный шум. Принц продолжал отбиваться,
возмущаясь жестокостью своего угнетателя. Джон Кенти, наконец, потерял и ту
малую долю терпения, которая еще осталась в нем, и яростно замахнулся на принца
дубиной. Единственный защитник мальчика подбежал, чтобы предотвратить избиение,
и удар пришелся ему по руке.
— Что ты суешься? — заревел Джон Кенти. — Вот же тебе,
получай!
Непрошенный защитник получил удар дубиной по черепу —
раздался стон, темное тело свалилось на землю, под ноги набежавшей толпы. Через
минуту убитый остался лежать один в темноте, а толпа уже мчалась дальше, — этот
случай не омрачил ее веселья.
Вскоре принц очутился в жилище Джона Кенти. Наружная дверь
была заперта от всех посторонних. При тусклом свете сальной свечи, вставленной
в бутылку, принц едва мог рассмотреть очертания гнусной трущобы и ее
обитателей. В углу, у стены, с видом животных, привыкших к жестокому обращению,
сидели, скорчившись на полу, две девочки-замарашки и женщина средних лет; они в
страхе ожидали побоев. Из Другого угла выползла тощая старая ведьма, седая,
растрепанная, со злыми глазами.
— Отойди, не мешай! — обратился к ней Джон Кенти. — Тут у
нас идет такая комедия, что любо. Ты останься в сторонке, пока не позабавишься
всласть, а потом уж бей его, сколько хочешь. Поди сюда, милый! Ну-ка, повтори,
свои дурацкие речи, если еще не забыл их. Как тебя зовут? Ты кто такой?
От обиды кровь снова прихлынула к щекам юного принца, и он
посмотрел Джону прямо в лицо пристальным, негодующим взором.
— Ты наглец! — сказал он. — Ты не смеешь требовать, чтобы я
говорил. Повторяю тебе еще раз: я Эдуард, принц Уэльский, и никто другой.
Старая ведьма была так ошеломлена этим ответом, что ноги ее
не сдвинулись с места, словно были прибиты к полу гвоздями; у нее даже дух
захватило. С глупым недоумением уставилась старуха на принца, и это показалось
ее свирепому сыну таким забавным, что он разразился хохотом.
Но на мать и сестер Тома Кенти слова принца произвели совсем
другое впечатление: за минуту перед тем они боялись, что отец искалечит
несчастного, теперь же эта тревога сменилась другою. С выражением горя и ужаса
они подбежали к принцу и заголосили:
— О бедный Том, бедный мальчик!
Мать упала на колени перед принцем, положила руки ему на
плечи и сквозь выступившие слезы взволнованно глядела ему в глаза.
— Бедный ты мой мальчик! — сказала она. — Твои глупые книжки
сделали, наконец, свое недоброе дело и отняли у тебя рассудок. И за что они
тебе так полюбились? Сколько раз я предупреждала тебя! Разбил ты мое
материнское сердце!
Принц посмотрел ей в лицо и учтиво сказал:
— Твой сын здоров и не терял рассудка, добрая женщина!
Успокойся! Отпусти меня во дворец, где он обретается ныне, и король, мой отец,
возвратит тебе его без промедления.
