* * *
Карл Любей был далеко не целехонький в своей постели и уже начинал об этом жалеть. Он думал о Мейси, как Мейси сейчас думала о нем. Карл глянул в глубину своего фургона, проклятого фургона, который теперь не заводился. Девчонка-полицейская предупреждала его. Она видела сизые выхлопные газы, а Карл не послушал ее. Сукин сын.
За день до этого фургон прекрасно ездил, а вот теперь, когда ему так нужно, чтобы он завелся, двигатель внезапно заглох. А ведь довольно новый. Карл порылся в гараже, подвесил лампочку на крючок и обтер масло с рук. Скорее всего, это стартер, подумал он. Ремонт займет время, а его как раз-таки у Карла не было. Зато была назначена встреча, и если это именно такие люди, как о них говорил Скарф, то они очень не любят ждать. Да он и сам не хотел заставлять их ждать. Чем быстрее они получат то, что хотят, тем быстрее он получит свое, а именно: мертвого копа.
Карл был трусоват. Он знал это, хотя иногда, когда напивался, он убеждал себя, что и сам вроде ничего, что те, кто послабее его, должны бы остерегаться. Уж если они с ним свяжутся, то им не поздоровится.
Брат Карла был другим — сильный, жесткий и, черт знает, возможно, злой, но настоящий мужчина, не боявшийся вступиться за своего брата. И, поскольку Рон всегда стоял за Карла, пришло время и Карлу постоять за него.
Карл все еще ясно помнил тот звонок и все происшедшее. Они оба пили в Портленде, а Рон приплелся с какой-то телкой, которую подцепил в баре «Три доллара Девея». Ее лицо показалось Карлу очень знакомым. Рон объяснил, что это Джин Эйло, только выросла. Поколения Эйло жили на острове Датч, пока родители Джин не решили перебраться «ближе к цивилизации». Теперь крошка Джин вернулась в Мэн и работала в одной из туристических фирм Старого порта. Казалось, она была рада снова встретить Рона. Карл на том их и оставил: ему хотелось еще пива. Он отправился на такси в бар «Большой дикий медведь», что на Форест-авеню, и заказал там изрядное количество выпивки. Не сказать, чтобы это был любимый бар Карла — там часто перекусывали портлендские копы, — но Карл был голоден, а в «Медведе» кормили допоздна. Он наполовину выпил купленное пиво, когда зазвонил его мобильник и он услышал голос брата. Рон был в панике и сильно напуган. Он только велел Карлу поймать такси и ехать по адресу, который тут же назвал. Карл так и сделал, отпустив такси в полумиле от нужного дома, как брат его и просил. Рон уже ждал его у двери. На его лице кровоточили свежие царапины. Похоже, он плакал.
Девушка лежала на полу в ванной, ее лицо было все в порезах. Зеркало над раковиной оказалось расколото, большой его осколок торчал у нее из глаза. Меньшие кусочки рассыпались по ее лбу и щекам. Карл посмотрел на руки брата и увидел, что несколько ее волос застряли у Рона под ногтями.
— Я н-не м-мог оста... остановиться, — слова давались Рону с трудом. — Я н-не знаю, что произошло. Она привезла меня сюда, и мы пили и дурачились. Мы пошли в спальню... Я хотел было начать, но тут она оттолкнула меня, назвала животным. Мы начали драться, она побежала в ванную, а потом... Я просто толкал ее о стену, бил чем попало и не мог остановиться.
Он затрясся от рыданий.
— Я не мог остановиться, Карли! Не мог перестать!
И тут наступил звездный час Карла. Он велел брату найти тряпок, перчатки и моющие средства — все, что помогло бы им убраться в доме. Пока Рон все оттирал, Карл завернул девушку в простыни, затем запаковал ее в полиэтиленовые пакеты из-под мусора, используя скотч, чтобы обмотать потуже. Они отмыли все до блеска, набили чемоданы ее одеждой, косметикой, украшениями, которые смогли найти. С зеркалом в ванной уже ничего нельзя было поделать, так что Карл снял ненужную рамку, а на ее место перевесил маленькое зеркало из спальни. Как знать, возможно, все подумают, что Джин сама разбила зеркало в ванной и на время перевесила туда маленькое зеркальце. Они положили тело и чемоданы в фургон и поехали к своей лодке. Джин положили в кабину лодки и накрыли половиком, потом Карл припарковал ее машину на Индиан-стрит и пешком пошел назад, чтобы присоединиться к брату. В море спустя полчаса после того, как они покинули порт, братья привязали к телу девушки старую коробку с инструментами Карла, которую тот брал с собой на случай поломки, и кинули тело за борт. Больше Джин никто никогда не видел. Только призрак мальчика, ведь это было его место.
О пропаже Джин Эйло ее родители заявили два дня спустя. Но к тому времени ее машину уже нашли, а у полицейских возникли определенные подозрения, возможно, потому что Карл и Рон переборщили с уборкой. Не могло не показаться странным, с чего это вдруг женщина, которая почему-то спешно уехала, не сказав никому, куда направляется, так тщательно убрала дом перед отъездом. Но тела не нашли, а описание мужчины, с которым она ушла из бара было таким общим, что под него подошла бы половина портлендских парней. Казалось, убийство сошло с рук Рону и Карлу.
Но облегчение оказалось временным. Карлу было больно видеть перемену в брате. Он перестал работать, начал больше пить и стал нести какую-то чушь про лес. Это-то и беспокоило Карла больше всего: Рон проводил в лесу слишком много времени.
Он любил охотиться на оленей, и до последнего времени на острове их водилось множество. В те годы никто не возражал против их отстрела. Местные жители набивали морозильники олениной до отказа. И, хотя у Рона и Карла не было большой морозилки, старший брат всегда приносил достаточно мяса. Но теперь он не охотился. Он просто уходил в лес с бутылкой коктейля, а когда возвращался, продолжал обрывки какого-то старого спора, словно подыскивал новые аргументы.
— Да нет же, говорю тебе, я этого не делал. Это не моя вина. Нет, и еще раз нет! Оставьте меня в покое, слышите?
Он перестал бриться и забыл про расческу, потому что для этого надо было смотреться в зеркало. А Рон видел в зеркале не только свое отражение.
В ночь, когда брат, погиб, Карл собирался на встречу с какими-то людьми в «Раддере». Рон был в стельку пьян, но все же трезвее, чем обычно.
— Эй, маленький братишка, — окликнул он Карла, когда тот направился к двери. Рон сидел на стуле, сгорбившись и уставившись на огонь. — Я тут подумал. Я в ту ночь заставил тебя совершить дурное по отношению к той женщине. Не надо было вмешивать тебя.
— Ты же мой брат, — ответил Карл. — Я для тебя сделаю что угодно.
— Они заставят меня заплатить. Мне придется заплатить за содеянное. Есть долги, которые нельзя не оплачивать. Этого никто не потерпит, так что человек вынужден платить.
— Кто? Кто заставит тебя заплатить?
Но Рон, казалось, не слышал его. Он думал о своем:
— Но, возможно, если я заплачу, тебя оставят в покое. Тогда, может быть, тебя не тронут.
Когда же Карл попытался узнать от него больше, Рон погрузился в пьяную дремоту.
Он и сейчас помнит, как сидел за столиком в «Раддер» и даже почти не пил, потому что был слишком обеспокоен словами брата. Потом он услышал чьи-то шаги за спиной. Кто-то подошел и сказал, что Снеговик, этот коп с дебильным прозвищем, был ранен и что...
