Улыбка Томми не померкла:
— Ну ты, полегче. Аль не любит, когда его заставляют ждать.
— Знаю. И все же, как насчет того, что я пройдусь пешком по прохладце, а ты себе прокатишься?
Томми пожал плечами, раздумывая. В общем-то, поводов для жестких мер не было. Наконец он милостиво разрешил:
— Ну, ладно, продышись, нам все равно.
Так мы и продвигались к офису Аль Зета на Ньюбери-стрит: «бьюик» следовал за мной, не превышая скорости пару миль в час, и у меня было чувство, что я под конвоем. Когда я приблизился ко входу, Томми помахал мне, и машина рванула с места, распугивая прохожих на тротуаре. Я нажал кнопку звонка, представился в домофон, затем толкнул дверь и поднялся по пустой лестнице в офис к Аль Зета.
Помещение не сильно изменилось с тех пор, как я был здесь в последний раз, — те же пустые столы и облезлая побелка, так же стоят два охранника в кабинете, и так же не на что присесть, кроме как на видавший виды красный диван у стены, да еще в кресло за столом Аль Зета, которое сейчас занимал он сам.
На нем были черный костюм, черная рубашка и черный галстук; седые волосы даже больше, чем обычно, прилизаны, из-за чего его физиономия еще сильнее напоминала лицо трупа. За маленькими острыми ушами были заметны проводочки от слуховых аппаратов: в последние годы слух у него заметно ухудшился. Наверное, из-за того, что в свое время наслушался пальбы.
— Я вижу, у тебя проблемы с летним гардеробом.
Он внимательно осмотрел себя, как будто впервые увидел, во что одет.
— Я был на похоронах, — проговорил он.
— Ты устроил?
— Да нет, просто отдал последний долг уважения другу. Все мои друзья сейчас умирают. Скоро останусь только я один.
Надо же, он уверен, что переживет своих приятелей. Зная Аль Зета, должен признать, что, скорее всего, он прав.
Старик жестом указал мне на диван:
— Садись, у меня не так часто бывают посетители.
— Не могу понять, почему: это место такое приветливое.
— У меня спартанские вкусы, — он довольно осклабился и откинулся в кресле. — Сегодня у меня определенно удачный день. Сначала похороны, затем я попался Чарли Паркеру на его туристическом маршруте. Следующее, что меня ждет, — у меня отсохнет хрен и мои цветочки вместе с ним.
— Мне будет очень жаль, если бедные растения пропадут.
Аль Зет распрямил свою долговязую фигуру в кресле. Со стороны было похоже, будто огромная змея разматывает свои кольца.
— Как поживает неуловимый Луис? Давно о нем ничего не слышно. Похоже, единственный, кого он подстрелил за последнее время, это ты.
— Единственный человек, кого он убил за все время, он сам, — заметил я.
— Да кто бы там ни был. Единственная причина, почему ты все еще ездишь в нью-йоркском метро, это то, что твой приятель прикончит каждого, кто тебя пальцем тронет. Я думаю, он и меня пришил бы, если бы до этого дошло, и я стараюсь быть повежливее, принимая это во внимание. Ну, большую часть доводов. Итак, что я могу для тебя сделать, кроме того, что выпущу отсюда живым?
Я надеялся, что он это ввернул для красного словца. У нас с ним в прошлом были свои счеты. Помнится, он дал мне двадцать четыре часа, чтобы я нашел деньги, которые увел его подручный Тони Сэлли. Деньги я нашел, а Тони прикончили. И я видел, как Аль Зет убивал его. Единственное, что озаботило его, это расход пули. Немало людей Тони полегли тогда в Темной Лощине во многом благодаря усилиям Луиса и моим, но Тони был единственным, кого именно расстреляли. И, поскольку Аль Зет сам прикончил Тони, это отвело обвинения от нас с Луисом. А мы, в свою очередь, помогли ему разобраться с деньгами, которые Тони украл, вернув их с процентами. Словом, мои отношения с Аль Зетом можно было бы определить как непростые, осложненные.
С тех пор старый мафиози следил за моими делами. Он был достаточно осведомлен о них, чтобы вовремя узнать, что я интересуюсь Братством и что каким-то образом человек по имени Падд тоже имел к нему отношение.
— Насколько я припоминаю, — сдержанно начал я, — это ты меня пригласил.
Аль Зет притворился захваченным врасплох.
— В самом деле. Наверное, это была минута слабости, — он немедленно утратил шутливый тон. — Я слышал, ты сунул нос в дела Братства.
— А тебя это с какой стороны может интересовать?
— Меня много что интересует. Как тебе показался мистер Рэйгл?
— Он очень обеспокоен. Ему кажется, что кто-то пытается его убить. Боюсь, ему придется сурово заплатить за свое «искусство».
Он сделал знак двум охранникам. Они вышли из комнаты и закрыли за собой дверь.
Аль Зет встал, подошел к окну, уставился на покупателей-туристов, гуляющих по Ньюбери-стрит, взглядом василиска ощупывая лицо за лицом. Никто не умер.
— Мне нравится эта улица, — произнес он, словно разговаривая сам с собой. Мне нравится, что я могу просто выйти из дома, а вокруг меня будут люди, которые озабочены своими ссудами, ценами на кофейные зерна, не опоздали ли они на поезд. Я прохожу по тротуару и чувствую себя нормальным человеком.
Он повернулся и посмотрел на меня.
— Да, с другой стороны, ты тоже выглядишь как обычный человек. Ты одет как все нормальные люди. Не хуже и не лучше тысячи прохожих на улице. Но ты зашел сюда, и я занервничал. Клянусь, мои ладони вспотели, когда я тебя увидел. Не пойми меня превратно: я уважаю тебя. Может, ты даже мне чем-то симпатичен. Но я вижу тебя, и у меня возникает ощущение надвигающейся гибели, как будто сейчас на меня рухнет потолок. Присутствие твоих ублюдочных киллеров тоже мешает мне заснуть. Я знаю, что у тебя здесь баба, знаю, что ты вчера ужинал с дружками в «Анаго». Кстати, ты заказывал говядину.
— Да, она была хороша.
— Да уж, за тридцать пять баксов была бы она плоха. Про дела говорили или так, поболтали?
— Всего понемногу.
Он кивнул:
— Я так и подумал. Ты хочешь знать, почему я послал к тебе Рэйгла, почему меня интересует этот тип, который называет себя Падд? Может быть, прикидываю, я могу чем-то помочь Чарли Паркеру, чья жизнь превратится в дерьмо, если он там покрутится вокруг?
Я ждал. Я не вполне понимал, к чему он клонит, но этот поворот в теме удивил меня.
— А может, здесь что-то другое, — продолжал он, и тон его голоса слегка изменился. В нем появились стариковские нотки. Аль Зет отвернулся от окна, подошел к дивану и сел рядом со мной. Мне показалось, у него были испуганные глаза.
— Как ты думаешь, один хороший поступок может уравновесить жизнь, полную злых дел? — спросил он.
— Это не мне судить, — ответил я.
— Дипломатичный ответ, но не правдивый. Ты судишь, Паркер. Вот что ты делаешь, и я уважаю твое мнение, как свое. Мы с тобой одной породы, ты и я. Попробуй еще раз.
