Мистер Рэнфилд осторожно заглянул в портал.
— А знаешь, ты права, есть чуток.
— Верните Эвелин обратно! — потребовал мистер Абернати, не обращая внимания на Рэнфилдов.
— Твоя жена ушла. Я займу ее место.
Мистер Абернати осмотрел стоящее в углу существо.
— Чего вам надо? — спросил мистер Абернати, который был умнее и мистера, и миссис Рэнфилд, и всех маленьких Рэнфилдов — если бы таковые существовали, — вместе взятых.
— Открыть врата.
— Врата? — недоуменно переспросил мистер Абернати, а затем выражение его лица изменилось. — Врата… ада?
— Да. У нас четыре дня на то, чтобы подготовить путь.
— Все, мы уходим, — произнес мистер Рэнфилд. — Дорис, пошли.
Он схватил жену за руку, и они вместе стали подниматься по лестнице. — Спасибо за… э-э… интересный вечер, Эрик. Надо будет как-нибудь повторить.
Мистер и миссис Рэнфилд успели добраться аж до третьей ступеньки, когда из светящейся дыры вылетело что-то вроде нитей паутины; эти нити обвили незадачливых супругов за талии, сдернули их со ступеней и утащили в портал. Рэнфилды исчезли в клубах зловонного дыма. Портал словно бы увеличился на мгновение, а потом голубой ободок исчез вовсе.
— Где он?! — воскликнул мистер Абернати. — Куда подевался?!
— Он по-прежнему здесь, — ответила женщина. — Но лучше ему пока что оставаться сокрытым.
Мистер Абернати потянулся к тому месту, где находился круг, и его руки исчезли, словно бы растворились в воздухе. Он быстро выдернул их обратно и поднес к лицу. Руки были покрыты какой-то прозрачной липкой жидкостью.
— Верните мою жену! — потребовал мистер Абернати. — И Рэнфилдов тоже. — На этом месте он задумался. — Впрочем, Рэнфилдов можете оставить себе. Я только хочу получить обратно Эвелин. Пожалуйста!
Может, мистер Абернати и не любил свою жену, но без нее ему пришлось бы самому заботиться о себе.
Женщина лишь покачала головой. За спиной у нее дважды вспыхнул голубой свет, и в темном углу подвала шевельнулись две здоровенные лохматые твари. Сэмюэл разглядел блестящие черные глаза — слишком много глаз для двух человек — и костлявые суставчатые конечности. К ужасу Сэмюэла, эти твари постепенно приняли облик мистера и миссис Рэнфилд, хотя казалось, будто им сложно придумать, куда уместить все свои ноги.
— Я не согласен вам помогать! — заявил мистер Абернати. — Вы меня не заставите!
Женщина вздохнула.
— Нам не нужна твоя помощь, — сказала она. — Нам нужно только твое тело.
Из портала выскользнул длинный тонкий розовый язык, и от его рывка мистер Абернати растаял в воздухе. Несколько мгновений спустя жирный сгусток, зеленый, с большими глазами, принял его облик и встал рядом с существами, которые для непосвященных выглядели как миссис Абернати и чета Рэнфилд.
На этом месте Сэмюэл решил, что с него достаточно, и они с Босвеллом рванули со всех ног в сторону дома. А если бы он подождал, то увидел бы, что тварь в облике миссис Абернати смотрит в сторону окошка и что в неподвижном ночном воздухе на том месте, где прятался Сэмюэл, виднеется зыбкий силуэт — остаточный образ мальчика.
Глава пятая,
где мы знакомимся с Тупяком, который не настолько ужасен, как ему хотелось бы, но зато ужасно невезуч
Тупяк, бич пяти божеств, сидел на своем позолоченном троне; он посмотрел на распростертого у его ног слугу Горчуна и вздохнул.
— Скучаете, ваше бичевательство? — осведомился Горчун.
— Вообще-то я необычайно взволнован, — заявил Тупяк. — Даже не помню, когда я в последний раз был в таком восторге.
— Что, правда? — с надеждой вопросил Горчун и получил болезненный удар по голове Тупяковым скипетром ужасной и сокрушительной мощи.
— Конечно нет, идиот! — заорал Тупяк. — Конечно, мне скучно! Чего еще тут можно ждать?
Более чем объяснимый вопрос, ибо место, в котором пребывал Тупяк, трудно назвать счастливым. На самом деле оно располагалось настолько далеко от Счастья, что даже если идти очень-очень долго, века и тысячелетия, нельзя было добраться до границ хотя бы Чуть Меньшего Несчастья.
Царство Тупяка, Запустение, состояло из многих миль ровного серого камня, и эту серость не нарушало ничего, за исключением одинокой скалы, которая была чуть менее серой, и лужи вязкой, пузырящейся, черной жидкости. На горизонте камень сливался с синевато-серым небом, на котором время от времени вспыхивали молнии, но за ними никогда не следовали ни гром, ни дождь.
Это даже не было царство как таковое. Тупяка, бича пяти божеств, просто сослали сюда за то, что он был, как это следует из его имени, бичом, то есть сущим бедствием, хотя природа проступков Тупяка оставляет место некоторым сомнениям.
[11]
Титул «бич пяти божеств», который Тупяк сам себе присвоил, с точки зрения формальной логики был чистой правдой! Тупяк некоторым образом донимал пять различных сущностей, но все они были довольно незначительными: Ваалдырь, демон неудобной обуви, Бнюк, демон всякой дряни, которую можно найти в закоулках во время уборки, Засохлыш, демон черствого печенья и крекеров, Каззел, демон неподобающих для мужчины имен, и последний — вероятно, во всех отношениях. — Карова, демон орфографических ошибок.
Тупяк, конечно, не то чтобы был настоящим бичом для пяти этих важных особ, но все-таки раздражал их, примерно как муха, которая в летний день с жужжанием бьется в оконное стекло, или как печенье, с которым ты только собрался выпить чайку — а оно стараниями демона Засохлыша превратилось в несъедобную пакость с противным привкусом. В конце концов, поскольку он не унимался и не оставлял попыток примазаться к их действиям, пять божеств воззвали к самому Отцу Зла, и Тупяк оказался в не особо интересном углу черт знает чего, где делать особо нечего, но решил приложить все усилия, чтобы наречь это место своим царством. Дабы не оставлять Тупяка без компании, вместе с ним выпихнули и его верного слугу Горчуна: сам Горчун считал это изгнание вопиюще несправедливым, потому что он вообще почти ничего плохого не делал!
Отец Зла был не совсем лишен милосердия (или, точнее, чувства юмора) и потому счел уместным даровать Тупяку несколько попользованный трон, чтобы тот мог восседать на нем, и подушечку для Горчуна, а также коробку, в которой Тупяк хранил всякий мелкий хлам, оказавшийся в его изгнании бесполезным. Итак, Тупяк с Горчуном сидели посреди пустого места целую вечность, а потом еще несколько минут. У них всегда было плохо с темами для разговора, а теперь стало еще хуже.
