– Вечером, за час или за два до заката.
– На чем вы приехали?
– Я приехал на «Сьюзен Поэл» из Цинциннати.
– Ну, а как же это вы оказались утром возле мыса в лодке?
– Меня не было утром возле мыса.
– Враки!
Несколько человек подбежали к нему и стали упрашивать, чтобы
он был повежливее со старым человеком, с проповедником.
– Какой он, к черту, проповедник! Он мошенник и все врет! Он
был на мысу тогда утром. Я живу там, знаете? Ну вот, я там был, и он тоже там
был. Я его видел. Он приехал в лодке с Тимом Коллинсом и еще с каким-то
мальчишкой.
Тут доктор вдруг и говорит:
– А вы узнали бы этого мальчика, Хайнс, если бы еще раз его
увидели?
– Думаю, что узнал бы, но не совсем уверен. Да вот он стоит,
я его сразу узнал. – И он показал на меня.
Доктор говорит:
– Ну, друзья, я не знаю, мошенники новые приезжие или нет,
но если эти двое не мошенники, тогда я идиот, вот и все! По-моему, надо за ними
приглядывать, чтобы они не сбежали, пока мы в этом деле не разберемся. Идемте,
Хайнс, и вы все идите. Отведем этих молодчиков в гостиницу и устроим очную
ставку с теми двумя. Я думаю, нам не придется долго разбираться – сразу будет
видно, в чем дело.
Для толпы это было настоящее удовольствие, хотя друзья
короля, может, и остались не совсем довольны. Время было уже к закату. Доктор
вел меня за руку и был со мной довольно ласков, хотя ни на минуту не выпускал
мою руку.
В гостинице мы все вошли в большую комнату, зажгли свечи и
позвали этих новых. Прежде всего доктор сказал:
– Я не хочу быть слишком суровым к тем двоим, но всетаки
думаю, что они самозванцы и, может быть, у них есть и еще сообщники, которых мы
не знаем. А если есть, то разве они не могут удрать, захватив мешок с золотом,
который остался после Питера Уилкса? Возможно. А если они не мошенники, то
пускай пошлют за этими деньгами и отдадут их нам на сохранение до тех пор, пока
не выяснится, кто они такие, верно?
Все с этим согласились. Ну, думаю, взяли они в оборот нашу
компанию, да еще как сразу круто повернули дело! Но король только посмотрел на
них с грустью и говорит:
– Господа, я был бы очень рад, если бы деньги были тут,
потому что я вовсе не желаю препятствовать честному, открытому и основательному
расследованию этого прискорбного случая; но, увы, этих денег больше нет: можете
послать кого-нибудь проверить, если хотите.
– Где же они тогда?
– Да вот, когда племянница отдала золото мне на сохранение,
я взял и сунул его в соломенный тюфяк на своей кровати – не хотелось класть
деньги в банк на несколько дней; я думал, что кровать, пока мы здесь, надежное
место, потому что мы не привыкли к неграм, – думал, что они честные, такие же,
как слуги у нас в Англии. А негры взяли да и украли их в то же утро, после того
как я сошел вниз; к тому времени как я продал негров, я еще не успел хватиться
этих денег, – они так и уехали с ними. И мой слуга вам то же скажет,
джентльмены.
Доктор и еще кое-кто сказали: «Чепуха!» Да и остальные,
вижу, не очень-то поверили королю. Один меня спросил, видел ли я, как негры
украли золото. Я говорю:
– Нет, не видел, зато видел, как они потихоньку выбрались из
комнаты и ушли поскорей; только я ничего такого не думал, а подумал, что они
побоялись разбудить моего хозяина и хотели убежать, пока им от него не влетело.
Больше у меня ничего не спрашивали. Тут доктор повернулся ко
мне и говорит:
– А ты тоже англичанин?
Я сказал, что да; а он и еще другие засмеялись и говорят:
– Враки!
Ну, а потом они взялись за это самое расследование, и тут
такая началась канитель! Часы шли за часами, а насчет ужина никто ни слова не
говорил – и думать про него забыли. А они все расследовали да расследовали, и
вышла в конце концов такая путаница, что хуже быть не может. Они заставили
короля рассказать все по-своему; а потом приезжий старичок рассказал все
по-своему; и тут уж всякий, кроме разве самого предубежденного болвана, увидел
бы, что приезжий старичок говорит правду, а наш – врет. А потом они велели мне
рассказать, что я знаю. Король со злостью покосился на меня, и я сразу сообразил,
чего мне надо держаться. Я начал было рассказывать про Шеффилд, и про то, как
мы там жили, и про английских Уилксов, и так далее; и еще не очень много успел
рассказать, как доктор захохотал, а Леви Белл, адвокат, остановил меня:
– Садись, мальчик; на твоем месте я бы не стал так
стараться. Ты, должно быть, не привык врать – что-то у тебя неважно получается,
практики, что ли, не хватает. Уж очень ты нескладно врешь.
За такими комплиментами я не гнался, зато был рад-радехонек,
что меня наконец оставили в покое. Доктор собрался чтото сказать, повернулся и
начал:
– Если бы вы, Леви Белл, были в городе с самого начала…
Но тут король прервал его, протянул руку и сказал:
– Так это и есть старый друг моего бедного брата, о котором
он так часто писал?
Они с адвокатом пожали друг другу руку, и адвокат улыбнулся,
как будто был очень рад; они поговорили немного, потом отошли в сторону и стали
говорить шепотом; а в конце концов адвокат сказал громко:
– Так и сделаем. Я возьму ваш чек и пошлю его вместе с чеком
вашего брата, и тогда они будут знать, что все в порядке.
Им принесли бумагу и перо; король уселся за стол, склонил
голову набок, пожевал губами и нацарапал что-то; потом перо дали герцогу, и в
первый раз за все время он, как видно, растерялся. Но он все-таки взял перо и
стал писать. После этого адвокат повернулся к новому старичку и говорит:
– Прошу вас и вашего брата написать одну-две строчки и
подписать свою фамилию.
Старичок что-то такое написал, только никто не мог разобрать
его почерк. Адвокат, видно, очень удивился и говорит:
– Ничего не понимаю!
Достал из кармана пачку старых писем, разглядывает сначала
письма, потом записку этого старичка, а потом опять письма и говорит:
