– Да они: папа, мама, сестренка и мисс Гукер. И если б вы
подъехали туда со своим паромом…
– Куда это «туда»? Где они?
– На разбитом пароходе.
– На каком это?
– Да тут только один и есть.
– Как, неужто на «Вальтере Скотте? «
– Да.
– Господи! Как же это они туда попали, скажи на милость?
– Ну, разумеется, не нарочно.
– Еще бы! Господи ты мой боже, ведь им не быть живыми, если
они оттуда не выберутся как можно скорей! Да как же это они туда попали?
– Очень просто. Мисс Гукер была в гостях в городе…
– А, в Бутс-Лендинг! Ну, а потом?
– Она была там в гостях, а к вечеру поехала со своей
негритянкой на конском пароме ночевать к своей подруге, мисс… как ее… забыл
фамилию; они потеряли кормовое весло, и их отнесло течением мили за две, прямо
на разбитый пароход, коркой вперед, и паромщик с негритянкой и лошадьми
потонули, а мисс Гукер за что-то уцепилась и влезла на этот самый пароход.
Через час после захода солнца мы поехали на нашей шаланде, но было уж так
темно, что мы не заметили разбитого парохода и тоже налетели на него; только мы
все спаслись, кроме Билла Уиппла… такой был хороший мальчик! Лучше бы я утонул
вместо него, право…
– Господи боже, я в жизни ничего подобного не слыхивал! А
потом что же вы стали делать?
– Ну, мы кричали-кричали, только река там такая широкая –
никто нас не слыхал. Вот папа и говорит: «Надо комунибудь добраться до берега,
чтоб нам помогли». Я только один умею плавать, поэтому я бросился в реку и
поплыл, а мисс Гукер сказала: если я никого раньше не найду, то здесь у нее
есть дядя, так чтоб я его разыскал – он все устроит. Я вылез на берег милей
ниже и просил встречных что-нибудь сделать, а они говорят: «Как в такую темень,
и течение такое сильное? Не стоит и пробовать, ступай к парому». Так если вы
теперь поедете…
– Я бы и поехал, ей-богу, да и придется, пожалуй. А кто же,
прах возьми, заплатит за это? Как ты думаешь, может, твой отец?..
– Не беспокойтесь. Мисс Гукер мне сказала, что ее дядя
Хорнбэк…
– Ах ты черт, так он ей дядя? Послушай, ступай вон туда, где
горит огонь, а оттуда свернешь к западу – через четверть мили будет харчевня;
скажи там, чтобы свели тебя поскорей к Джиму Хорнбэку, он за все заплатит. И не
копайся – он захочет узнать, что случилось. Скажи ему, что я его племянницу
выручу и доставлю в безопасное место, раньше чем он успеет добраться до города;
а я побежал будить нашего механика.
Я пошел на огонек, а как только сторож скрылся за углом, я
повернул обратно, сел в лодку, проехал вверх по течению шагов шестьсот около
берега, а потом спрятался между дровяными баржами; я успокоился только тогда,
когда паром отошел от пристани. Но вообще-то говоря, мне было очень неприятно,
что я так хлопочу из-за этих бандитов: ведь мало кто стал бы о них заботиться.
Мне хотелось, чтобы вдова про это узнала. Она, наверно, гордилась бы тем, что я
помогаю таким мерзавцам, потому что вдова и вообще все добрые люди любят
помогать всяким мерзавцам да мошенникам.
Ну, в конце концов в тумане стало видно и разбитый пароход –
он медленно погружался все глубже и глубже. Меня сначала даже в холодный пот
бросило, а потом я стал грести к пароходу. Он почти совсем затонул, и я сразу
увидел, что едва ли кто тут остался живой. Я объехал кругом парохода, покричал
немного, но никто мне не ответил – все было тихо, как в могиле. Мне стало жалко
бандитов, но не очень; я подумал: если они никого не жалели, то и я не буду их
жалеть.
Потом показался паром; я отъехал на середину реки,
направляясь вкось и вниз по течению; потом, когда решил, что меня уже не видно
с парома, перестал грести и оглянулся: вижу, они ездят вокруг парохода,
вынюхивают, где тут останки мисс Гукер, а то вдруг дядюшке Хорнбэку они
понадобятся! Скоро поиски прекратились, и паром направился к берегу, а я налег
на весла и стрелой полетел вниз по реке.
Прошло много-много времени, прежде чем показался фонарь на
плоту у Джима; а когда показался, то мне все чудилось, будто он от меня миль за
тысячу. Когда я доплыл до плота, небо начинало уже светлеть на востоке; мы
причалили к острову, спрятали плот, потопили лодку, а потом легли и заснули как
убитые.
Глава 14
Проснувшись, мы пересмотрели все добро, награбленное шайкой
на разбитом пароходе; там оказались и сапоги, и одеяла, и платья, и всякие
другие вещи, а еще много книг, подзорная труба и три ящика сигар. Такими
богачами мы с Джимом еще никогда в жизни не были. Сигары оказались первый сорт.
До вечера мы валялись в лесу и разговаривали; я читал книжки; и вообще мы
недурно провели время. Я рассказал Джиму обо всем, что произошло на пароходе и
на пароме, и сообщил ему кстати, что это и называется приключением; а он
ответил, что не желает больше никаких приключений. Джим рассказал, что в ту
минуту, когда я залез в рубку, а он прокрался обратно к плоту и увидел, что
плота больше нет, он чуть не умер со страха: так и решил, что ему теперь
крышка, чем бы дело ни кончилось, потому что если его не спасут, так он утонет;
а если кто-нибудь его спасет, так отвезет домой, чтобы получить за него
награду, а там мисс Уотсон, наверно, продаст его на Юг. Что ж, он был прав; он
почти всегда бывал прав, голова у него работала здорово, – для негра, конечно.
Я долго читал Джиму про королей, про герцогов и про графов,
про то, как пышно они одеваются, в какой живут роскоши и как называют друг
друга «ваше величество», «ваша светлость» и «ваша милость» вместо «мистера».
Джим только глаза таращил – так все это казалось ему любопытно.
– А я и на знал, что их так много. Я даже ни про кого из них
и не слыхивал никогда, кроме как про царя Соломона, да еще, пожалуй, видел
королей в карточной колоде, если только они идут в счет. А сколько король
получает жалованья?
– Сколько получает? – сказал я. – Да хоть тысячу долларов,
если ему вздумается. Сколько хочет, столько и получает, – все его.
– Вот это здорово! А что ему надо делать, Гек?
– Да ничего не надо! Тоже выдумал! Сидит себе на троне, вот
и все.
– Нет, верно?
– Еще бы не верно! Просто сидит на троне; ну, может, если
война, так поедет на войну. А в остальное время ничего не делает – или
охотится, или… Ш-ш! Слышишь? Что это за шум?
Мы вскочили и побежали глядеть, но ничего особенного не было
– это за мысом стучало пароходное колесо, – и мы уселись на прежнее место.
