Отец Кларенса, услышав голоса в доме, спустился вниз в купальном халате и шлепанцах. Его звали Ральф, ему было пятьдесят два года, и он работал инженером-электриком на турбинном заводе в десяти милях от дома. Кларенса назвали в честь брата отца, которого тот обожал, а Кларенс никогда не видел, поскольку дядя погиб во Франции во время Второй мировой войны. Кларенсу не нравилось его имя, но могло быть и хуже: хорошо, что его не назвали Перси или Горацием. Он не был близок с отцом, но уважал его. Ральф прилично зарабатывал, выполнял квалифицированную работу, хотя не получил высшего образования, прослушав только соответствующий курс по инженерному делу по вечерам. Отец немало гордился тем, что Кларенс поступил в Корнелл, а не в какой-нибудь Нью-йоркский университет или городской колледж, и Кларенс знал об этом. Он понимал, что его семья пошла ради этого на жертвы, хотя, вероятно, расходы на его образование не заставляли их отказаться от покупки пальто или бутылки виски, если в этом возникала необходимость. Но они могли бы, например, поехать в Европу. Но отец никогда не говорил Кларенсу: «Не мешало бы тебе поработать летом, официантом или водителем такси, чтобы заплатить за учебу», хотя многие родители, даже не стесненные в средствах, говорили своим детям именно так. Кларенс жил в Корнелле, как принц. Его родители давно могли бы переехать в более престижный район на Лонг-Айленде, но они предпочитали копить деньги, чтобы завещать их сыну или, выйдя через восемь лет на пенсию, купить дом в Калифорнии с видом на Тихий океан. Кларенс считал, что его родители безнадежно старомодны, но признавал, что они достойные, честные люди, а в Нью-Йорке не каждый день таких встретишь. Потому-то он и к Рейнолдсам отнесся с таким сочувствием.
— Ну, патрульный Духамель, как жизнь? — спросил отец. — Общаешься с юными правонарушителями, наставляя их на путь истинный?
Кларенс застонал:
— Не все преступники молоды. Кое у кого уже седые виски.
Когда Кларенс начинал работать в полиции, он рассказывал родителям о том, что пытается найти общий язык с «трудными» подростками. Кларенс и правда пробовал это делать в участке на Двадцать третьей улице, но те, кто уже занимался подобной работой (патрульные, трудившиеся в контакте с Бельвью), не хотели принимать новичка. Да хватило бы у него сил для такой работы? Этот вопрос все еще тревожил его. Можно бы, конечно, попытаться еще раз.
Они выпили кофе, и отец закурил сигарету.
— Что привело тебя сюда в такое время? Ты украл у меня целый час сна, — сказал Ральф.
Кларенс ответил, что приехал просто так. Он считал, что нельзя рассказывать родителям о Роважински, потому что стыдился (в тот момент) своей глупости, а поэтому не мог рассказать им и о Рейнолдсах. А ему хотелось бы поговорить о Рейнолдсах, потому что эта пара ему нравилась.
— Надеюсь, тебе сегодня не надо идти на работу, Клари, — сказала мать, подавая его отцу яичницу с двумя кусками аппетитно подрумяненного хлеба.
— Нет, — ответил Кларенс.
— Ты дежурил ночью? — спросил отец.
— Нет, но у меня сегодня свободный день. — Кларенс не хотел рассказывать им, что дежурит с восьми вечера до четырех утра, потому что родители считали, что это самое опасное время. Поэтому он обрадовался, что мама заговорила о соседях.
— Как твоя девушка? — спросил Ральф. — Когда ты нас познакомишь с ней?
— Не знаю, с чего вы относитесь к этому так серьезно!
Кларенс вдруг почувствовал, что очень устал. В нем что-то надломилось. Ему предстояло сделать выбор, и он касался вопроса о том, оставаться в полиции или нет. Он хотел рассказать своим родителям об этом. О Мэрилин и Рейнолдсах. О том, что Мэрилин не нравятся полицейские. О поляке по фамилии Роважински, подонке, которого он упустил. О том, что Мэрилин не хотела выходить замуж за копа, а он все еще служил в полиции, хотя мог уйти оттуда в любой момент, когда пожелает.
— В чем дело, Клари? — спросила заботливо мать.
Кларенс покачал головой.
— Наш мальчик устал, — сказала Нина Ральфу. — Он столько шел пешком. Иди в свою комнату, Клари. — Она протянула ему свою маленькую твердую руку, потом, осознав, что он уже взрослый мужчина, остановилась.
— Я пойду, — сказал Кларенс.
Он видел, что отец внимательно вглядывается в его лицо. Кларенс посмотрел ему в глаза, готовый принять все, что будет сказано. Любой совет. Только о чем? Кларенсу пришло в голову, что его отец чем-то напоминает Эдуарда Рейнолдса. Они были одного роста и веса, и лица обоих сохранили следы увядшей красоты.
Но отец проговорил с неожиданной легкостью:
— Похоже, ты спишь на ходу, верно? И неудивительно. — Он намазал тост джемом и отправил его в рот. — Поговорим потом. Вечером. Ты, надеюсь, останешься у нас.
— Наверное, — автоматически ответил Кларенс.
Через несколько минут он поднялся наверх, почистил в ванной зубы своей щеткой. В его комнате рядом с ванной был наклонный потолок и треугольное окно. Под одним скатом, в углу, стояла кровать, под другим — длинный книжный шкаф, еще забитый приключенческими книжками вперемежку с университетскими учебниками по социологии и психологии, там же было несколько романов: Фицджеральд, Беллоу, Уильям Голдинг. На степе висела фотография Корнеллской баскетбольной команды, где был и он, третий справа в заднем ряду. Давно пора снять ее, подумал Кларенс. Мэрилин стала бы смеяться, она сочла бы это обывательщиной, сказала бы, что это пижонство и детство, хотя фотография была сделана всего пять или шесть лет назад. И дом его родителей показался бы Мэрилин тоже мещанским и скучным, хоть и недостаточно роскошным, чтобы назвать его пижонским. Ладно, они с Мэрилин никогда не станут жить в таком доме, как этот, и в таком месте, как Астория. У них будет квартира в Манхэттене, может быть, домик на севере Коннектикута, если они когда-нибудь сумеют накопить денег.
Простыни были свежие. Кларенс скользнул в постель и наконец-то почувствовал себя в полной безопасности. Неужели служба в полиции — еще один тупик? Как и работа в банке, в отделе кадров? Не все потеряно, конечно, даже если люди вроде капитана Макгрегора и Сантини скажут: «Ты просто не годишься для службы в полиции, Думмель». Беда в том, что он старался и старается и должен был иметь преимущество перед большинством молодых полицейских, потому что окончил университет, но при всем при том опростоволосился самым глупым образом в таком деле, где даже самый тупой коп не допустил бы оплошности: нашел преступника и позволил ему сбежать. И Мэрилин: она не воспринимает его работу всерьез, и Кларенс понимал, что пройдут месяцы, прежде чем он дождется повышения, даже если поступит в Полицейскую академию, как намеревался. И вообще, выйдет ли Мэрилин замуж за копа? «В наше время никто не торопится вступать в брак», — сказала Мэрилин. Кларенс чувствовал, что готов остаться с Мэрилин до конца жизни. Это было что-то особое. Жизнь обретала смысл. Странно, что в прежние дни мужчины, как правило, побаивались вступать в брак, в то время как девушки только и мечтали об этом. Сейчас он хотел жениться — да, чтобы обрести опору — как раз то, к чему обычно стремились девушки... Как только проснется, сразу позвонит Мэрилин. Сегодня вечером они идут в театр...
