За свои первые две недели в новом доме он побывал в гостях только дважды, хотя выбор домов, куда он мог пойти на коктейль, был большой. Круг знакомых появился благодаря случаю. В первый же день, когда он занялся поисками жилища, маклер, вооруженный тремя огромными ключами, повез его смотреть некий дом в районе Сан-Стефано, предполагая, что тот пустует. На самом деле в доме не только жили, но как раз в это время принимали гостей, и хозяйка настояла, чтобы Том и маклер выпили по коктейлю в возмещение напрасного беспокойства, причиненного ее забывчивостью. Оказывается, она месяц назад заявила в маклерскую контору о сдаче дома в аренду, но передумала и оставалась в нем жить, а в контору не сообщила. Том остался, был сдержан, учтив и перезнакомился со всеми гостями, которые, как он предположил, составляли большую часть светского общества, проводящего зиму в Венеции. Судя по тому, как радушно его встретили, с какой готовностью вызвались помочь в поисках дома, они жаждали притока свежей крови. Разумеется, вспомнили его фамилию, и он даже удивился, каким престижным оказалось знакомство с Дикки Гринлифом. Было ясно, что, желая придать остроту своему пресному житью-бытью, все эти люди будут приглашать его к себе, и выспрашивать, и вытягивать из него мельчайшие подробности случившегося. Том вел себя сдержанно, но очень вежливо, как подобает молодому человеку в его положении – робкому молодому человеку, не привыкшему блистать в обществе. По поводу Дикки он главным образом недоумевал: что же, в конце концов, с ним произошло?
На этом коктейле Том получил адреса трех других домов, где всегда будут рады его видеть (в одном он уже побывал), и приглашения еще на два коктейля. Пошел только на один, где хозяйкой была титулованная особа, графиня Роберта (Титти) делла Латта-Каччагуэрра. Не то было настроение, чтобы ходить на приемы. Людей видел словно в тумане, а разговор шел настолько вяло и трудно, что нередко приходилось просить собеседника повторить сказанное. Скучал ужасно, но считал, что эти люди ему нужны для тренировки. Отвечая на их наивные вопросы (“Наверно, Дикки много пил?”, или “Но он все-таки был влюблен в Мардж, правда?”, или “Как вы думаете, куда же он уехал на самом деле?”), он готовился к ответам на вопросы более острые, которые задаст ему при встрече мистер Гринлиф, если эта встреча произойдет. Дней через десять после получения письма от Мардж Том начал беспокоиться из-за того, что мистер Гринлиф не написал и не позвонил ему из Рима. В минуты страха ему представлялось: полиция посвятила мистера Гринлифа в игру, которую ведет с Томом Рипли, и попросила не общаться с ним.
Ежедневно он с нетерпением открывал почтовый ящик, ожидая письма от Мардж или от мистера Гринлифа. Его дом был готов их принять. Ответы на возможные вопросы были готовы у него в голове. Нельзя же до бесконечности ждать, когда поднимется занавес и начнется спектакль. А может быть, Том так противен мистеру Гринлифу (не говоря уж о возможности прямого подозрения), что он просто не хочет иметь с ним никакого дела. Возможно, Мардж поддерживает его в этом. Во всяком случае, Том не в состоянии отправиться в путешествие, пока этот вопрос так или иначе не решится. А он хотел отправиться в путешествие, в то самое долгожданное путешествие в Грецию, и уже обдумывал маршрут по островам.
Утром четвертого апреля ему позвонила Мардж. Она была в Венеции, на вокзале.
– Я заеду за тобой, – с готовностью сказал Том. – Мистер Гринлиф тоже приехал?
– Нет, он в Риме. Я одна. Не надо приезжать за мной. У меня только небольшая дорожная сумка.
– Что за глупости! – сказал Том, которому бездействие казалось невыносимым. – Одна не найдешь моего дома.
– А вот и найду. Это дом, соседний с церковью делла Салуте, верно? Я доеду на катере до Пьяцца Сан-Марко, а там возьму гондолу, чтобы пересечь канал.
Да, она вправду знала дорогу.
– Ну ладно, раз ты настаиваешь. – Он подумал, что не мешает еще раз как следует осмотреть все в доме, прежде чем туда попадет она. – Ты уже поела?
– Нет.
– Прекрасно. Приглашаю тебя на ленч. Будь осторожна при посадке на катер.
Их разъединили. Том хладнокровно и медленно обошел дом. Сначала две большие комнаты наверху, потом спустился вниз по лестнице и осмотрел гостиную. Только бы дом не показался ей слишком роскошным! Он убрал со стола в гостиной серебряный портсигар, который купил всего два дня назад и отдал выгравировать на нем свои инициалы, и положил его в нижний ящик серванта.
В кухне Анна возилась с ленчем.
– Анна, сегодня приготовьте ленч на двоих, – сказал Том. – Я жду в гости молодую даму.
От этой перспективы Анна расплылась в улыбке:
– Американскую даму?
– Да. Старую приятельницу. Когда ленч будет готов, вы с Уго можете быть свободными. Мы обслужим себя сами.
– Хорошо.
Обычно Анна и Уго приходили в десять и уходили в два. Том не хотел, чтобы они присутствовали при его разговоре с Мардж: оба немного владели английским. Не настолько, чтобы полностью понять разговор, но уж когда речь зайдет о Дикки, постараются не упустить ни словечка, и это раздражало Тома.
Том приготовил в кувшине несколько порций мартини, поставил в гостиной поднос с бокалами и бутербродами на тарелке. При первом же звуке дверного кольца распахнул дверь.
– Мардж! Рад тебя видеть! Входи! – Он взял у нее чемодан.
– Как поживаешь. Том? Вот это да! – Она огляделась вокруг, подняла глаза к высокому лепному потолку. – Это твой дом?
– Я снял его. За бесценок, – скромно сказал Том. – Заходи, выпьем. Расскажи, что новенького. Ты была в полиции в Риме?
Он положил ее пальто и прозрачный дождевик на кресло.
– Была, и мистер Гринлиф тоже. Он, конечно, очень расстроен.
Она села на диван. Том расположился в кресле напротив.
– Ну как, они выяснили что-нибудь? Один тамошний полицейский держит меня в курсе, но ни разу не сообщил что-нибудь в самом деле важное.
– Выяснили, что перед отъездом из Палермо Дикки обменял дорожные чеки на наличные, получив больше тысячи долларов. Перед самым отъездом. Значит, ему нужны были деньги, чтобы куда-нибудь поехать, в Грецию или там в Африку. Не мог же он менять чеки на наличные, чтобы после этого покончить с собой.
– Не мог, – согласился Том. – Ты права, это вселяет надежду. Я не читал об этом в газетах.
– По-моему, в газетах этого и не было.
– Газеты печатали только всякую чепуху. Что Дикки, мол, обычно ел на завтрак в Монджибелло, – сказал Том, разливая мартини.
– Просто кошмар какой-то! Сейчас стало чуть-чуть получше, но как раз когда приехал мистер Гринлиф, газеты просто невозможно было читать. Большое спасибо! – Она взяла свой мартини.
– А как он себя чувствует?
Мардж покачала головой:
– Мне его так жалко! Все время твердит, дескать, американская полиция лучше справилась бы, и всякое такое. Вдобавок совсем не знает итальянского, и это все усугубляет.
