– Вот так сын! Вот так крестник! Вот почему ты за него готов перегрызть всем глотки.
И тут к нему пришло еще одно понимание. Вера-старшая погибла от чьих-то рук. А что, если эта задача с одним неизвестным решается проще? Если подставить вместо иксов Семена, задача решается в пять секунд. Он очень даже мог убить Веру-старшую, а сына забрать себе. Дима был уверен в этом. Ему даже не нужно было признание, все и так сходилось. Санта-Барбара, бляха. Безнаказанность порождает новые преступления.
Для Димы было все ясно, а вот для следствия нужны улики. Но он думал не о них, он думал о том, как скорее смыться отсюда. Как только здесь появится Андрей, Дима упросит увезти его из этого Содома.
Рев двигателя привлек его внимание. Дима встал, выглянул в окно. Машина определенно стояла за воротами, но ее не было видно. Сысоев напрягся, но потом улыбнулся. Это мог быть Куликов. Он любил делать сюрпризы, как он сам говорил. А на самом деле Дима знал, что Андрей забывал предупредить людей.
Сысоев вышел на крыльцо. Машина стояла за забором с включенными фарами. Дима спустился на дорожку. Андрей, конечно, тот еще шутник, но почему он до сих пор сидит в машине, Дима не мог понять. Он подошел к воротам и открыл их. Шутник включил дальний свет, и Дима закрыл глаза рукой. Свет тут же потух.
Из машины никто не выходил. Дима всмотрелся в салон автомобиля, но так ничего и не увидел. Он подошел к водительской дверце, трижды выругал себя за то, что вообще вышел сюда. Это может быть одним из щупалец деревенского Спрута Семена, и его сейчас убьют. Но его уже убили. На водительском кресле сидел он – Дмитрий Сысоев. Он либо умер, либо потерял сознание. На том, который сидел в машине, даже была та же рубаха, что и на реальном Дмитрии.
Дима протянул руку к дверце и тут же отдернул. Его двойник открыл глаза, посмотрел по сторонам, что-то увидел на заднем сиденье и вскрикнул. Начал биться в дверцу искореженного автомобиля. Через несколько секунд двойник выпал к ногам открывшего рот Сысоева. Кровь залила лицо псевдо-Димы, но ему было наплевать на раны и кровь, он шарил по карманам. Наконец он нашел, что искал, и вытащил из кармана мобильник. Набрал номер и приложил трубку к уху. После недолгой паузы двойник произнес:
– Андрюха, мне нужна помощь.
Глава 10
Его раздражал этот сопляк. До зуда в паху раздражал. Живешь, живешь спокойно, и все, казалось бы, под контролем, а тут появляется какой-то прыщ. Да нет, не прыщ. Этот скорее фурункул. Без операционного вмешательства от него не избавиться. Его только вырезать, и то можно испачкаться. А пачкаться им нельзя. Ведь было же все чисто. Как он смог узнать о Вере? Об обеих Верах? В призраков верилось с трудом. Тогда кто? Стасыч? Вряд ли. Сашка? Этот болван мог. Напьется и выложит всю подноготную. Наверняка так оно и произошло.
Семен снова открыл альбом. Фото Веры-старшей лежало первым. Семен взял и всмотрелся в когда-то любимое лицо. От любви до ненависти, как известно, один шаг. От его любви до его же ненависти было много шагов. Многокилометровый путь измен и унижений. То, что он ее любит больше, чем сестру, он понял сразу после армии. Ей было восемнадцать, ему двадцать один. В один из вечеров он взял ее силой, испортил девку. Но он-то так не думал. Семен и сейчас думал, что любит ее. Вот после того вечера Веру и понесло. На сладенькое потянуло. Ее не имел разве что дед Матвей, и то потому, что большую часть времени кемарил на скамейке у собственной калитки. Девяносто три года все-таки.
Верка пошла по рукам. От нее отказались родители, а Семен хотел помочь. И он помогал. Для начала он приструнил всех местных, чтобы свои кочерыжки держали подальше от Веры. Благо сил и авторитета, заработанного не в одной разборке до армии, хватало. Не предупреждал он только деда Матвея, да ему и не до секса. Дай бог на следующее утро проснуться. В общем, Семен сделал все, что смог. А Вера начала бегать в соседнюю деревню, а потом, и вовсе обнаглев, приводить любовников в заброшенный дом за кукурузным полем. Семену подсказал Петр, что сестренку видели в окружении троих лоботрясов в избушке на курьих ножках. Он помчался туда со всех ног.
Петр и тот, кто ему это нашептал, оказались правы. Веру обхаживали, как в самых развратных фильмах для взрослых. Он плохо помнил, что сделал потом. Пелена застилала глаза, а самое главное – разум. Когда Петька оттянул его от любовников Веры, Семен потихоньку начал приходить в себя. Вера сидела, забившись в покрытый плесенью угол, и плакала. Любовники собирали остатки своей армии и убегали.
– Ты этого хотела?! – заорал Семен.
Вера задрыгала обнаженными ногами, забираясь подальше в угол.
– Этого?!
Девушка дернулась, и засаленное покрывало откинулось, обнажив «киску». Семен почувствовал возбуждение. Злость еще не прошла, она превратилась в животную похоть. Он хотел ее трахнуть. Как-нибудь в извращенной форме.
– Шлюха! – Он подошел и ударил ее по лицу. Голова дернулась и ударилась о сырую стену. Штукатурка треснула и осыпалась ей на плечи и волосы.
– А кто в этом виноват?!
Семен не ожидал подобной прыти от того, кто, по его безоговорочному мнению, виноват, поэтому, открыв рот, посмотрел на Веру.
– Ты, ублюдок, трахнул меня, когда я еще думала, что детей в капусте находят! И ты, наверное, знаешь, каково это – родить в девятнадцать от двоюродного брата?!
– Не неси чушь, сука! – Семен снова замахнулся, но тут же опустил руку. – Ты родила? Когда? А где ребенок?
Он засыпал Веру вопросами. Она сначала смотрела на него с испугом, но потом в глазах пробежал озорной огонек, и в них уже читалось презрение. И Вера засмеялась.
– Куда ты дела ребенка, потаскуха?! – взревел Семен и снова замахнулся, но его руку перехватил Петр:
– Она его оставила в Воскресенске в роддоме.
– Откуда? – заскрипел зубами Семен.
– Я же тебе говорил, что видел их там, а ты, как всегда, мимо ушей.
– Почему?! Почему ты его оставила?!
– А зачем мне этот ублюдок?! Чтобы он вырос и так же, как его папаша, трахнул свою сестру?!
– Заткнись, падла!
Она засмеялась. И снова пелена перед глазами. Семен ничего не видел, бил наугад. Слышал хруст костей и смех. Долбаный смех продажной девки. Ему иногда казалось, что он слышит его до сих пор. Даже сейчас смех доносился из торгового зала. И был таким реальным, что это вполне мог быть смех припозднившихся посетителей, ну никак не призрачных воспоминаний. Семен вспомнил, что так и не закрыл дверь после ухода писателя. Но он не слышал колокольчиков. Семен Макарович закрыл альбом и пошел к залу. Как только он вышел к прилавку, смех стих.
– Эй, кто здесь?
Теперь он отчетливо слышал скрип качающегося кресла. Семен взял биту из-под прилавка и пошел в сторону хозяйственного зала.
– Кто здесь?
«Надо было позвонить Петру», – подумал Семен. А потом отругал себя за трусость. Кто может его здесь напугать или попытаться ограбить? Ответ простой – никто. Нет, может, какой залетный и заскочил, но, судя по смеху, здесь была женщина. Он попытался припомнить, сколько знает женщин-воровок. Не припомнив ни одной, решил, что эта, возможно, будет первой. Первой убитой в его магазине. Кресло все еще качалось, но в нем никого не было. Черт бы его побрал! Оно было пустое и слишком подвижное. Семен замер.
