– Чего? – не понял краснощекий. Но ближе подходить не стал, ему самому стало муторно.
Дима выпрямился, прорычал, отер рукавом рот и пошел к мосту. Никита, позвякивая бутылками в пакете, поплелся за ним.
* * *
Он сначала не понял, что его разбудило. Звук? Кошмар? Дима лежал с закрытыми глазами, боясь пошевелиться. В детстве, проснувшись от кошмарного сна, он точно так же лежал, прислушиваясь к тишине. Конечно же, он прислушивался не к самой тишине, а к тому, что она скрывала. А то, что скрывается, не может быть настроено на позитив. Дима ни сейчас, ни тогда не мог себе представить хоть кого-нибудь с букетом или подарком в руке. А вот с огромным мясницким ножом или окровавленными клыками и когтями – запросто.
Сердце успокоилось и четко отбивало ритм. Дима открыл глаза и увидел черный силуэт на фоне окна. Потом черная фигура дернулась и побежала к двери. Дима, несмотря на страх, сковавший его члены, вскочил и на негнущихся ногах побежал следом. Он даже выбежал на крыльцо. Осмотрел двор и понял, что, кроме как в сарай, воришке деться было некуда. В том, что к нему забрался вор, Дима был уверен. Местные узнали, что у них поселился столичный писатель, вот и влезли.
Дима потоптался на месте (это становилось чем-то вроде ритуала), зашел в дом, взял железный совок с длинной ручкой и медленно пошел к сараю. Он не боялся воришек, он боялся двери в полу, а точнее, тех, кто за ней прячется.
Он подошел к двери и заглянул в щель. Чувство дежавю не покидало его ни на минуту. Будто герой «Дня сурка», он переживал все не первый раз. И тут только на пороге сарая с гребаной дверью в полу Дима сообразил. Это чертов сон! Сон, снившийся ему каждую ночь с момента приезда сюда. Надо просыпаться.
Дима переложил совок в левую руку и посмотрел на правую. Она еще не отошла от прошлого пробуждения. Он замахнулся. Что-то его останавливало. Что-то было не так в его сне. Резкий крик заставил его подпрыгнуть и выронить совок. Дима не сразу понял, что кричат в его комнате. Он метнулся сначала к дому, потом к сараю. Он заметил, что дверь в полу пропала. Хороший знак. Значит, он все-таки проснулся. От крика. Он был настоящим! Наяву!
Крик раздался вновь, подтверждая свою реальность. Сысоев схватил совок и побежал к своему домику. Дверь его половины была распахнута. Может, он забыл закрыть, а может, воры… Точно, они его выманили, чтобы спокойно вынести вещи. Стоп! А что у тебя выносить-то? Ноутбук, пожирающий твои никчемные тексты? Да и черт бы с ним! Может, не лезть на рожон? Пусть берут, что хотят, и убираются.
– Помогите!
Дима встрепенулся. Какого черта? Это женщина.
Он в три прыжка преодолел расстояние от дорожки до двери комнаты. Он не скрывался, а, наоборот, старался шуметь. Дима наивно рассчитывал, что его появление (шумное появление) напугает гоп-компанию, и они разбегутся. Но только когда он ударил совком о стену у входа, он сообразил, что не настолько грозен, чтобы напугать ночных визитеров. Дима уже пожалел, что колотил совком по стенам. Люди, три силуэта, склонились над кем-то, лежащим на полу. Он ударил в стену еще раз. Скорее рефлекторно, чем осознанно. Ударил и вздрогнул. На его счастье или на беду, его никто не услышал. Три силуэта продолжали измываться на лежащим.
– Эй! – крикнул Дима. Голос прозвучал настолько хрипло, что Сысоев сомневался, услышали ли его.
Следующие движения одного из его «гостей» говорили о недвусмысленном желании. Ублюдок снял штаны и навалился на лежащего, двое других навалились на обездвиженное тело. Кем бы ни был поверженный, его бесцеремонно собирались… трахнуть? Крик, спущенные штаны… Затуманенный разум выдавал только одну четкую картинку. В его доме собирались кого-то изнасиловать. Предательская мысль посетила его голову. Смыться, пока его не заметили. Ведь они сделают свое дело и уйдут. А если нет?
– Эй, а ну слезь с нее! – Дима замахнулся совком и пошел на насильников.
* * *
Он проснулся. Быстро, будто и не спал, закрыл на минутку глаза, а теперь открыл их. Дима встал, посмотрел в угол, где… Насильники! Он в предрассветных сумерках видел, что комната пуста. Убежали? Нет! Нет, черт возьми! Это сон. Он вспомнил, что побежал на ублюдков и кто-то его ударил. Совок упал, и он проснулся. Увидел ли он лица нападавших или жертвы, Дима не помнил. На самом деле он вообще ни хрена не помнил, кроме того, что у него в комнате совершалось преступление и ему же дали по «соплям». Черт бы с ним самим, но он ничего не помнил из вчерашнего вечера. Последним более или менее четким воспоминанием было то, что они с Семеном усаживаются в плетеные кресла. Потом все словно в пелене, причем такой густой, что, если бы насильником был он… Нет!
Подобную мысль как-то, в момент философско-ностальгического настроения, высказал один из его поклонников-собутыльников. Нет, не то что кого-то изнасиловал. Он как раз обмолвился о своих страхах.
– Напиваюсь до синих веников, – начал он.
– Не ты один, – поддержал его Дима.
– Не знаю, понимаешь ли ты меня, – пролепетал мужчина.
– Объясни, – сказал Сысоев. Возможно, объяснения помогут ему в… В чем, мать его?! На тот момент он не писал уже с полгода, пропивал гонорар за переиздание первой книги. Пусть говорит. Если это не поможет, то и не навредит наверняка. И он сказал. Он объяснил так, что это иногда всплывало в памяти.
– Я ничего не помню. – Просто и без всех этих соплей. Мол, не помню, и все. Но собеседник его удивил: – Сидим, выпиваем, а потом бах, – он проводит рукой перед лицом, – и я уже просыпаюсь дома. Понимаешь?
Откровенно говоря, он ничего не понимал, но кивнул, чтобы рассказ не поразил его откровенностью. Но тут же понял, что в любом случае ему придется выслушать собутыльника.
– То есть промежуток времени от, – мужчина поставил рюмку, – и до моего пробуждения будто вырывается из моей жизни. И знаешь, что я думаю?
Черт! Да ему было наплевать, что думает он.
– Что? – вежливо спросил Дима.
– Я думаю, хорошо, что я просыпаюсь дома…
– Хм. Конечно, под забором оно как-то неуютно. – Дима улыбнулся. Вот что его беспокоило.
– Забором? Ты сказал, забором?!
Дима понял, что разговор с этим философом его утомил.
– Забор покажется чудом, волшебной сказкой, если ты проснешься на нарах.
Чушь, бред. При чем здесь нары?
– В этот промежуток, когда ты ни хрена не помнишь, ты можешь натворить такого… Убить кого-нибудь, украсть, изнасиловать…
Дима поперхнулся.
– А самое страшное, ты можешь оказаться не в то время и не в том месте. Рядом с изнасилованной женщиной, злой на всех козлов-мужиков, у разбитой витрины ювелирного магазина, у трупа с проломанным черепом. А результат один – ты на нарах.
– То есть как?
– Да вот так! Кому-то надо, чтобы не страдала раскрываемость преступлений, кому-то на пенсию без висяков, а кому-то повышение по званию. А тут ты тепленький, ни хрена не помнящий. Удачное стечение обстоятельств, но только не для тебя. Для тебя сей печальный факт ни больше ни меньше как плата за разгульный образ жизни.
