Несмотря на собственный ор, он просыпался долго и с трудом. Вырвавшись из сна окончательно, он понял, что сидит в глубоком кресле в сарае и рука все еще болит. Одна из полок упала ночью на нее. Ладонь распухла, но переломов, похоже, не было. По крайней мере, открытых.
Дима вылез из кресла, посмотрел туда, где в его сне стоял Аслан с вывинченной головой. Черт! Только из-за вывернутой шеи можно было понять, что это сон. Но он ни черта не понял. Он продолжал спать, даже когда сучья полка врезалась в его руку. Только собственный крик сантиметр за сантиметром вытягивал его из этого гнойного болота кошмарных снов. Сны, похожие на бред. С ним такое было впервые. Проснуться и оказаться во сне. Дважды. Или трижды?
«А ты уверен, что ты сейчас не спишь?»
Он не был уверен. Теперь он ни в чем не был уверен. Дима посмотрел на распухшую руку. Поднял ее и резко опустил на подлокотник. Сначала руку будто сплющило, затем разорвало в клочья.
– Сука-а-а!!!
Он схватился за руку, ожидая, что осколки костей, торчащие, словно шипы дикой розы, вопьются в ладонь. Но предплечье было чистым. Оно пульсировало болью, но было чистым. Дима осмотрел помещение, в котором он проснулся (после такого наверняка). Это был все тот же сарай. Он сидел в кресле, а рядом валялась полка. Теперь можно было не бояться столкнуться с безголовым отцом, изуродованной женой и мордожопым Асланом.
Дима встал, прижал опухшую руку к груди, словно младенца, и пошел к выходу.
* * *
Сысоев перевязал руку. Боль немного утихла. Если бы не последняя его выходка с проверкой на сон, то сейчас бы он чувствовал себя куда как лучше. Но он же легких путей не ищет. Ему даже сны трехэтажные снятся. Дима подошел к окну. Рассвет упрямо наступал, разбавляя тьму светом. Сысоеву нравилось наблюдать за борьбой ночи и дня. Темнота неохотно оставляла свои позиции, но свет всегда выходил победителем. То, что ночью казалось кошмаром, сейчас вспоминалось не более чем неприятный сон.
– Куда ночь, туда и сон, – произнес Дима.
Так его учила мама. Тогда, после гибели папы, после аварии, перевернувшей всю его жизнь, ему снились кошмары. Он вскакивал в холодном поту. Мама подходила и, взяв его за руку, что-то нежно рассказывала. На рассвете она подводила его к окну и говорила:
– Видишь, как ночь убегает от дня?
Он видел. Он действительно видел, как черные тени уползали в щели и трещины.
– Ты хочешь, чтобы плохие сны так же бежали?
Он хотел. Он очень хотел.
– Скажи: куда ночь, туда и сон.
И он говорил. И ему на самом деле становилось лучше.
Теперь-то он знал, что это происходило скорее из-за наступления утра, но тем не менее сейчас эта фраза могла быть нелишней.
– Куда ночь, туда и сон, – проговорил он еще раз и пошел к столу.
С такими делами он не доберется до романа. А работать надо. Тем более что аванс был принят с благодарностью и почему-то уже подходил к концу. Ему обязательно будут нужны деньги, а он предъявил только название «Дверь в полу». Три чертовых слова так врезались в голову, что во сне он представлял реально дверь, ведущую в подвал.
Он открыл ноутбук. По-хорошему сейчас бы искупаться, немного выпить и еще поспать. Но это еще один шаг назад в работе над текстом. Открыл папку с черновиком, потом файл. Дима не верил своим глазам. Кроме Дверь в полу, на белом листе ничего не было. Он хорошо помнил каждое слово, написанное вчера, перед тем как его соседка устроила оргию за стеной. Каждое гребаное слово, приколоченное к листу, испарилось. Еще чуть-чуть, и он к этому привыкнет. А вот как быть с Андреем? Он же давал ему деньги под некоторые обязательства, которые Дима никак не может выполнить. И если уже переданный аванс Куликов может ему и простить, то новые вложения под обещание прекрасного романа ужасов будут вряд ли.
Сысоеву меньше всего хотелось каждый день печатать фактически одно и то же. Новый текст может получиться лучше, но в равной степени он может стать и хуже. Дима сел, выдохнул и напечатал:
Каждому человеку…
Посмотрел. Вроде бы неплохо.
Каждому человеку с ранних лет интересно заглянуть за закрытую дверь…
Глава 4
Дима проработал часов пять. Без отрыва от производства. Однажды он встал, чтобы попить и набрать в стакан воды. Он бы и не остановился, если бы не поврежденная рука. Она пульсировала болью. Удивительно, но есть он не хотел совсем. Похмелья тоже не было. Так что причина остановки была исключительно в уставшей руке.
Дима сохранил файл. Закрыл. Открыл его вновь. Все было на месте. На всякий случай скопировал в «Мои документы», на «Рабочий стол» и на флэш-карту. Потом безопасно извлек флэшку и выключил ноутбук. Все. Вот теперь он почувствовал, что и ему нужен отдых. Возможно, даже с возлияниями внутрь. Даже очень возможно.
Он встал, подошел к телевизору и включил его. Потом пошел к холодильнику. Пока он был полон пива, он не мог не радовать Сысоева. Но сегодня этот предмет мебели немного разочаровал. На полке в дверце стояли три бутылки «Жигулевского». Для начала вполне неплохо, но потом все равно надо будет сходить в местный супермаркет. И, возможно, сегодня Дима не откажется от записи в тетрадку Семена Макаровича. И это произойдет, пожалуй, не из вежливости, а от безысходности. Деньги у него могут появиться, только когда Куликов будет уверен, что Дима не провалит намеченное.
Дима достал бутылку и приложил ко лбу. Мозг работал нехотя. Он лежал в его черепной коробке, словно горячая манная каша в горшке. Жар от каши-мозга обдавал кожу лица. Дима даже подумал, что у него поднялась температура. От прохлады бутылки легче не стало. Каша не остыла. Поэтому следующее решение было единственным правильным. Он открыл бутылку и жадно присосался к ней.
Твои соски…
Он действительно походил на беспомощного младенца, припавшего к бутылочке с соской. Обидно, что это уже заметил друг. И это значило только одно. Алкоголь становился его образом жизни. К черту психологов! Да здравствует алкоголь! Он помогает практически сразу и к тому же дешевле. Год назад или два Андрей буквально силой затащил его к шарлатану-психологу. Если водка бывает самопальная, то и психологи могут никуда не годиться. Купленный диплом и все такое. И шанс нарваться на подделку среди них больше, чем захворать на следующий день от чрезмерного употребления некачественного алкоголя.
Дима допил пиво, отрыгнул и вернулся к холодильнику. Пустую бутылку поставил рядом, открыл дверцу и достал новую. Открыл и отпил. Теперь немного, чтобы насладиться напитком. Каша в голове более или менее начала формироваться в мозг с извилинами и мыслями. Жар тоже отступил, будто он после парилки окунулся в ледяную прорубь. Чувство бодрости, готовности браться за все появилось внезапно, и, пока оно не ушло, Дима пошел к рабочему столу. Пока система загружалась, он допил пиво и поспешил за последней. Вся его готовность работать сошла на нет, когда файла с романом не оказалось ни на «Рабочем столе», ни в «Моих документах». Точнее, файл был, но он был пуст, как и пять часов назад. Диму снова бросило в жар. Он в три глотка допил пиво и вставил флэшку в USB-разъем только для того, чтобы убедиться, что «Дверь в полу» – это единственные слова, которые написаны им со времени приезда сюда.
