– Нет такого слова, – возмутился Стасик.
– А вот и есть.
Стас ожидал, что она скажет что-нибудь типа: «Мне Бэби сказал», – но она произнесла:
– Раз я его говорю, значит, оно есть.
– Ладно, – согласился брат. – Аист. Тебе на «т».
– Трумпель, – с улыбкой произнесла девочка.
– Опять?! Все, мне надоело! Я больше не хочу играть…
– А давай в прятки.
Стасик посмотрел на небо. Солнце уже зашло, и через некоторое время станет совсем темно. Стас никак не ожидал подобной храбрости от Крохи. Хотя, может быть, именно в это время суток доктор Кроха становится мистером Бэби? Но он не успел ничего возразить. Аленка побежала за дом.
– Ты вóда, – крикнула она из-за угла.
– До скольких считать? – спросил Стасик, хотя не был уверен, услышит ли его сестра.
– До сиксиллиона миллионов.
Стас улыбнулся и тихо произнес:
– Дурашка.
А потом громко начал считать:
– Я считаю до пяти, не могу до десяти. Раз, два, три, четыре, пять! Я иду тебя искать. – Подумал и добавил: – Кто не спрятался, я не виноват.
Стасик пошел за дом, вот-вот ожидая услышать: «Стук, стук за себя». Очень неудачное расположение кона. Алена запросто могла обогнуть дом и выбежать к летней кухне. Но Стас верил в то, что все игры должны вестись честно, иначе зачем играть.
«Зазыка, – вспомнил Стасик и улыбнулся. – Раз я говорю его, значит, оно есть».
Это, по-твоему, честно? С точки зрения Крохи – да. Так она может и сейчас ввести какие-нибудь правила, а потом сказать:
– Раз я играю по ним, значит, они были.
Нет. Стасик был уверен, что до этого она не додумается. Он шел к сараю. Гравий шуршал под ногами. Было что-то еще. Словно кто-то катил тележку с ржавыми колесами. Точно, скрип колес раздавался совсем рядом. Стас остановился, чтобы определиться с направлением. Тишина. Как только он сделал шаг вперед, хруст маленьких камушков смешался со скрежетом ржавых колес. Остановка – тишина. Шаг – скрежет.
«Может, это что в тебе проржавело, старичок?» – попытался пошутить Стасик, но ему почему-то было не смешно. Еще бы! На улице уже почти стемнело, а ему предстояло зайти в черное нутро сарая, чтобы отыскать свою младшую сестренку. Кроме сарая, прятаться больше негде. Разве что в колодце. Но его умная сестричка до этого могла и не додуматься.
Стасик открыл дверь. Петли тревожно отозвались. Все нормально, все хорошо. Он ведь не думал, что войдет через раздвигающиеся двери в светлый холл какого-нибудь торгового центра. Все так и должно происходить. Сегодня он уже описался, благо этого никто не заметил. Пока. Осталось только обкакаться. Ему уже девять, и он уже не сможет сказать, что это растаявшая шоколадка. Он просто задаст себе вопрос, прежде чем лгать. Какого фига шоколад делал у тебя в трусах?
– Этого не будет! – твердо сказал Стасик и шагнул в сарай.
Давящую тишину разрезал скрежет колесиков. Мальчик нащупал выключатель справа от себя. На его удивление, свет зажегся. Но он был настолько скудным, что едва освещал островок над дырой в земляном полу. Еще над дырой была чудная конструкция. Какие-то уголки и колесики, а через них натянута веревка, один конец которой уходил в дыру, а второй прятался где-то в темном углу сарая. И тут снова скрежет. Стасик увидел, как веревка пробежалась по колесикам и замерла. Кто-то спускался в яму или поднимался из нее. В животе предательски похолодело. Шоколадка в трусах могла вот-вот подтаять.
Он даже не мог себе представить, что за крот-мутант может появиться на поверхности земли. И вдруг ему пришла в голову единственная мысль. Это игра! Они же играют!
– Аленка, это ты?
Молчание, только скрежет колесиков рвал его сердце.
– Крошка?
– Стасик, помоги мне, – вдруг услышал он.
Он подбежал к яме, едва не упав в нее, встал на колени. Схватился за конструкцию, удерживающую веревку, и того, кто на ней.
– Как ты оказалась там?
«Глупый вопрос. Пряталась от тебя, болван. И упала в яму. Чувствуешь, чем пахнет? Явно не шоколадкой».
– Стасик, вытащи меня отсюда, пожалуйста, – захныкала Алена.
Он перегнулся через край и посмотрел вниз. Света от лампочки едва хватало осветить сантиметров тридцать в глубину. Дальше была чернота. Веревка, казалось, заканчивалась там, где начиналась темнота.
– Алена, скажи мне, ты стоишь на земле? – не понятно для чего спросил Стас.
– Нет. Я вишу на веревочке, я, кажется, запуталась и у меня болит ножка.
– Хорошо. То есть… – Он не знал, что сказать. – Только не плачь, хорошо? Я сейчас что-нибудь придумаю.
Стасик вскочил на ноги. Подергал колесики – ничего. Потрогал веревку. Она была натянута как тетива. Из ямы доносилось хныканье.
– Только не плачь, – прошептал Стасик. – И я не буду.
Он был уверен, что будет. Обязательно будет, потому что не знал, что ему делать дальше. Он подбежал к яме и заглянул в нее.
– Крошка, ты можешь вытянуть ручку вверх?
– Я попробую.
Слабая надежда была, что ладошка Алены вынырнет из тьмы и тогда Стасик вытянет ее.
– Аленушка, тяни. Давай, сестричка.
– Ну, я же тяну, Стасик.
Он хотел накричать на нее. Что не видит ее руки! Или хотя бы… Хотя бы что? Что по этой черной мгле побегут круги или хотя бы слабая рябь? Ну как на воде, когда какая-нибудь рыбешка подплывет слишком близко к поверхности. Нет. С темнотой такого не произойдет. Она слишком скрытная. Она никогда не выдаст того, кто прячется в ней, если, конечно, тот не захочет показаться сам. Вот еще! Теперь Стас боялся, что вместо руки сестры вдруг появится что-нибудь другое.
– Я больше не могу. Моя ручка устала.
– Я сейчас.
В голову Стасика пришла разумная мысль. Если веревка отматывалась вниз, значит, она должна и заматываться. То есть в углу мог быть какой-то барабан или катушка, на который трос и был намотан. Он взялся за веревку и пошел по ней в угол сарая.
Долбаной катушки не было. Веревка была привязана к дверной ручке, для чего-то прибитой к стене. Необычное применение ручки тут же вылетело из головы, когда он понял, что веревка не смогла бы двигаться по колесикам, будь она привязана все время. Значит…
Стасик отшатнулся. Это значит, что здесь кто-то есть.
– А ты мне тогда точно поможешь выбраться? – спросила Алена.
Стас отогнал страх и снова встал на колени у ямы.
– Ну ладно. Обещаешь? – Крошка уже не плакала. Она говорила очень спокойно. Стасику показалось, что там с ней кто-то есть.
– Алена! – позвал он.
