Алексей подошел к колодцу. Из-за того, что сказала Алена, страх перед этой засыпанной ямой вернулся. Он вспомнил свой первый визит сюда, как он боялся открыть крышку. Но Леша тут же отмахнулся от этих мыслей.
«Не живет здесь никакой Бэби, нет никаких безликих паучих. Ничего этого нет. Мне просто нужно выкурить сигарету».
Леша отошел от колодца и посмотрел на соседский участок. На лавке у сарая дремал Семен Игнатьевич. Леша ловил себя на мысли, что рад видеть только этого соседа. Он мог проговорить с ним хоть сутки.
– Иди сюда, Леш, – позвал старик.
Леша подошел к сараю, отодвинул штакетник и пролез на соседский участок.
– Присаживайся, сынок.
Леша сел и уставился прямо перед собой, на обнаженный лес.
– Ну что, как обжились?
Страхов пожал плечами.
– Мы в доме первый раз переночевали.
– Порой этого достаточно, чтобы понять, твое это или нет.
Леша не совсем понял, о чем говорит старик, но не стал переспрашивать, просто кивнул.
– Как провели ночь?
Алексей посмотрел на Семена Игнатьевича. Он хотел понять, что от него хочет услышать сосед.
– Нормально, – так и не поняв, ответил Страхов.
На самом деле ни хрена не нормально. Ему не давали покоя кошмары и видения. Может быть, белая горячка курильщиков знакома соседу?
– Семен Игнатьевич?
– Да?
– Вы курите?
– Нет. Но были времена, когда мои легкие удивлялись, что еще работают. Три пачки в день, сынок. Три пачки. Пока я не решил, что выкурил свое с лихвой.
– И давно? Давно вы решили бросить?
– В тот же день, когда и бросил, – улыбнулся старик. – Двадцать семь лет тому назад. В свой шестидесятый день рождения.
– Вам сейчас восемьдесят семь? – удивился Леша.
– Ты удивлен? Чему, сынок? Тому, что я еще жив?
– Да нет же! Вы выглядите лет на семьдесят, не больше.
– Ладно тебе смущать старика. Хотя… Видишь вот этот огород?
Леша посмотрел на перекопанную землю и кивнул.
– Я до сих пор перекапываю его лопатой. И ем только то, что собираю с него же.
– Здоровый образ жизни, – подвел итог Страхов.
– Как-то так. – Старик оперся на костыль и вытянул правую ногу. – Правда, осколку в ноге насрать, какой образ веду я. У него он свой.
– А почему вы его не удалили?
– Он со мной с сорок четвертого. Я к нему привык. К тому же он меня не беспокоил до некоторых пор.
Старик замолчал. Страхов посмотрел на колодец в собственном огороде. Там стоял он сам. Леша привстал, но двойник исчез.
– Что ты скачешь, будто увидел привидение?
Алексей вспомнил, о чем хотел спросить старика.
– Семен Игнатьевич, а были ли у вас какие-нибудь трудности с тем, чтобы бросить курить?
Старик посмотрел на Лешу и спросил:
– Ты что-то видишь?
– Да. Ночные кошмары и людей, которые никак не могут быть рядом со мной.
Старик кивнул.
– Все, что мы видим или представляем, исходит из нашего мозга. Я не уверен, что это именно из-за отказа от курения. В большей степени это происходит из-за смены привычного образа жизни. А тут ты еще решил бросить курить. Вот мозг тебе и вырисовывает родные сердцу образы.
«Ни хрена себе родные! Девочка с паучьими лапками – ну прямо родней не бывает», – подумал Леша, но соседу об этом не сказал.
Семен Игнатьевич улыбнулся.
– Хрени я тебе тут наговорил. Так мне говорил чудило один из нашей поликлиники. Не то психолог, не то психиатр. Десять лет назад старуха моя померла, так я все дела забросил. Ни огородом не занимался, ни скотиной. Пить дюже начал. Но потом в один прекрасный момент сказал себе: хватит. И вот тогда-то меня и начали мучить кошмары. Я в поликлинику, а Нина Петровна – терапевт наш – к этому словоблудцу отправила. Что за времена настали, а? Раньше стресс какой водкой снимали, а щас психологи какие-то объявились. Вона как. Вот он мне и нагородил городушек.
Настала пауза. Старик встал, показав гостю, что разговор закончен, и сказал:
– И все-таки в одном я с ним согласен. Все, что мы видим, сидит у нас в башке.
* * *
Кролика Алена определила в старую клетку от волнистого попугайчика. Кот Стаса по-хозяйски обошел весь дом и, взгромоздившись на кухонное окно, уснул.
Их запоздалый обед был готов только к пяти вечера и был объединен с ужином. Тем более что после происшествия есть особенно никто не хотел. Леша повозил картофельное пюре по тарелке и посмотрел на детей. Андрей смотрел телевизор, изредка закидывая что-то в рот из тарелки, Стасик и Алена ели более охотно, но все-таки чувствовалась какая-то напряженность. Они искоса поглядывали на Жанну.
– Стасик, как назовешь своего котяру? – спросил Леша.
Мальчик оживился, снова посмотрел на мать и, пожав плечами, сказал:
– Бармалей или Слонопотам.
Андрей поперхнулся:
– А че так-то, малой? Че, к примеру, не Свиристель?
– Не, Свиристель длинно.
– А Слонопотам коротко?
Стас снова пожал плечами.
– Не знаю, я еще подумаю.
– Ну а ты, Кроха, придумала имя своему питомцу?
– Да.
Девочка глянула на мать и принялась дожевывать котлету.
– Не скажешь нам, какое?
– Бэби, – ответила Алена.
Жанна отбросила вилку и подскочила с места. Скомкала полотенце, лежавшее у нее на коленях, бросила его на стол и вышла из кухни.
– Почему именно Бэби? – будто ничего не произошло, спросил Леша.
– Теперь у меня будет два Бэби, – просто ответила девочка.
– Ну а как же тот, первый, не будет против? – спросил Андрей.
– Не знаю. Он убежал, и я его больше не видела. – Алена нагнулась к столу, будто хотела рассказать какую-то тайну, и прошептала: – Он боится папу.
Леша не услышал, о чем они шептались. Он думал о Жанне. Сейчас, глядя на ее выходки, Леша понял, что и ей тяжело. Может, не так же, как ему, но все же. И эта утренняя порция земли вполне могла быть делом ее красивых ручек. Леша встал, положил свою пустую (он даже не заметил, когда все съел) тарелку в раковину и пошел наверх.
Жанна стояла у окна и смотрела не то на реку, не то на двор. Когда вошел Леша, она обернулась.
– Ты знаешь, чего нам не хватает? – вдруг спросила она.
«Привычной обстановки», – хотел сказать Страхов, но передумал.
