В ванной, кроме нее, никого не было, да и дверь была закрыта изнутри. Это противное слово «изнутри». Перелом «изнутри», закрыто «изнутри»… Жанна снова посмотрела в зеркало. Так оно и должно было быть.
– И видения твои «изнутри», – сказала Жанна, застегнула халат и вышла в холл.
* * *
Волосы вокруг заштрихованного лица шевелились каждый сам по себе, будто каждый из них жил своею жизнью. Тварь все время перебирала лапами и при этом производила звук, похожий на царапанье. Она просилась внутрь. Внутрь дома, а возможно, и внутрь его самого. Вдруг он услышал звук хлопнувшей двери, разнесшийся гулким эхом по всему дому. Тварь его обманула! Он резко обернулся. В комнате стояла Жанна, а он сам почему-то лежал на полу. Леша посмотрел на окно. Паучиха исчезла. Черт! Неужели снова кошмар? Ему вдруг стало холодно, он закутался в одеяло, но так и не смог согреться. Его даже не смог согреть секс с женой. Он получился каким-то вялым. Оно и понятно, у Жанны все болело после вчерашнего взрыва животной похоти.
Они кончили одновременно и, уставшие (и это несмотря на вялость движений), отвернулись друг от друга. Леше не спалось. Еще бы, поспать днем и умудриться уснуть после ужина. Он знал, что и Жанна не спит.
– Леш?
Он хотел прикинуться спящим, но передумал.
– Что?
– Ты счастлив здесь?
Хороший вопрос. Если учесть, что именно сейчас, когда они въехали в дом, ему начали сниться какие-то странные сны, то что-то не очень.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ну, мы ведь ехали сюда, чтобы быть счастливыми. Ведь так?
– Конечно. – Он повернулся к ней, и на мгновение ему показалось, что перед ним лежит та девочка-паук без лица. Нет, это всего лишь тень. – Что ты хочешь этим сказать?
Жанна вздохнула.
– Ничего. Просто мы как-то отдалились друг от друга, что ли. Видимся только перед сном, ну или во время…
– Жанна, – оборвал ее Леша. – Там мы жили в сорока квадратных метрах, и самое неотложное дело у нас было – это мытье посуды после ужина. Здесь у нас только дом в сто пятьдесят квадратов, да еще и участок в десять соток, летняя кухня, сарай, колодец, в конце концов. – Алексей, поняв, что кричит, понизил голос. – И все нужно делать. Когда нам с тобой видеться? Только ночью.
– Я поняла, – просто ответила Жанна.
– Что? – Такого ответа он не ожидал.
– Я говорю: мне все ясно. Спи.
– Зато мне ни черта не ясно! – вдруг выкрикнул Страхов, но, вспомнив об отсутствии звукоизоляции в доме, перешел на шепот. – Какого черта ты задаешь такие вопросы? Чего тебе не хватает? Я люблю тебя, у нас славные дети, у нас дом, о котором мы мечтали. Что тебе еще нужно?
– Ничего, – ответила Жанна. – Давай спать.
«Чего ей надо? Ей надо твое внимание. Вот чего. И признание, что не было никакого «мы». Ты мечтал об этом доме сам, вот и живешь в нем практически сам».
Леша захотел закурить. Впервые с того момента… Да, с того момента, как он отдал пачку будущему соседу Роме в день покупки участка, Леша не выкурил ни одной сигаретки. Он даже перестал покупать их.
* * *
Андрей долго не мог уснуть. Отец все время ругался с мачехой. Что ему еще надо? Андрей был возмущен поведением отца. У него красивая и умная жена, которая ко всему тому еще и добрая. Голоса стихли, и он попытался уснуть, но так и не смог. Из головы не выходила крыса в соплях и цыганка с усами. Теперь Андрею даже казалось, что цыганка была похожа на крысу. То, что она пыталась его развести на деньги, это было как дважды два четыре. Развод заключался в том (об этом поведал ему Серега – столичный житель), чтобы напугать клиента наведенным на него проклятием. Ведьма брала яйцо и черный шнурок, разрезанный на несколько частей, закладывала в носовой платок. После разбития яйца о лоб клиента шнурки намокали и очень сильно напоминали дохлых червей. Откуда там появилась крыса, оставалось загадкой, причем, судя по глазам усатой цыганки, не для одного Андрея.
Вдруг раздался скрип открываемой двери. Андрей неловко чувствовал себя в замкнутом пространстве и поэтому держал дверь постоянно открытой. Он взглянул на дверной проем. Там стояла цыганка с крысой в руке. Андрей подскочил. Ведьма оскалилась и побежала к лестнице. Он не увидел, куда она дела крысу, но уже когда она бежала по лестнице вниз, руки ее были заняты подолом цветастой юбки. Андрей последовал за ней. Возможно, она здесь, чтобы показать ему что-то. Он выбежал на улицу. Посмотрел по сторонам – старуха исчезла. Андрей прошел к углу дома и глянул в конец огорода. Ведьма стояла у колодца. Она не манила к себе, не смотрела на Андрея, она просто стояла. Страхов пошел к ней. Ему оставалось пройти метра два, когда старуха повернулась к нему лицом и произнесла:
– Ёнэ адай.
И прыгнула в колодец.
Андрей замер. Что бы она ни сказала, надо ее спасти. Но ему было страшно.
– Ты что здесь делаешь?
Андрей подпрыгнул.
– Батя?
– Что, тоже не спится?
– Да, типа того. Бать, в этом колодце утонуть можно?
– Если очень постараться.
– В каком смысле?
Леша подошел к колодцу и открыл крышку. Глядя на эти действия, Андрей понял, что не было никакой цыганки, никаких ёнэ адай.
– Он был засыпан землей. Я успел только метра полтора выкопать.
Андрей кивнул.
– А ты что, утопиться собрался? – пошутил Леша, но по лицу сына понял, что шутка не удалась.
– Просто спрашиваю. А ты что не спишь? – спросил Андрей, когда они присели на скамейку.
– Да вот вышел сигаретку у тебя стрельнуть.
Андрей выбил из пачки одну и протянул отцу.
– Нет, – отмахнулся Леша. – Я пошутил. Не надо. Буду держаться.
– Бать, ты никогда не слышал такой фразы или слова: ёнэ адай? Возможно, цыганское.
– Что-то больше на китайское смахивает. Нет?
* * *
Леша подал сыну бутылку пива.
– Так ты говоришь, что видел ее здесь?
– Да, – кивнул Андрей и принял бутылку. – Сначала в Новомосковске, а потом здесь.
Он не стал говорить, что видел цыганку еще и за рулем «Газели». Это явно было галлюцинацией, наваждением – чем угодно, только не реальностью. Самое яркое видение было сейчас. И если б отец не показал, что колодец был засыпан землей, то он бы так и винил себя в том, что старуха прыгнула в него (и непременно утонула). Эти ее слова такие реальные: ёнэ адай. Черт! Звучит как проклятие. Ёнэ адай! Что это значит? Отдай свою душу? Вряд ли. Цыганский язык та еще головоломка (для Андрея так точно), но все же это не китайский язык, где один иероглиф может вместить в себя предложение. Так что, на взгляд Андрея, все должно быть просто: два цыганских слова против двух русских. Вариантов миллион.
