Ведь если товары можно было заказать через Интернет, то за каждой мало-мальски важной бумажкой приходилось идти, сидеть в очереди, пропускать пенсионеров и инвалидов, выслушивать высокомерные замечания сидящих за столами ярко накрашенных, окидывающих ее завистливыми взглядами, полногрудых дамочек. Это было выше ее сил. И когда Гарик помог ей купить и обустроить коттедж, найти подходящую прислугу, она даже стала ежемесячно выплачивать ему приличную сумму денег. Интереса как любовница или потенциальная супруга она для Гарика Серикова не представляла. Все знали, что тот был геем и абсолютно от этого не страдал.
И все-таки Анжела не спешила вкладывать деньги в его брачное агентство. Ей хотелось самой осмотреться, разобраться, куда именно в России выгоднее всего вкладывать средства, так, чтобы как можно скорее удвоить, утроить доход. Как всякой красивой женщине, Анжеле хотелось прослыть еще и умной, доказать всем, что она и сама может деньги зарабатывать. Гарик, который не просто понимал, а чувствовал женщин, очень быстро обнаружил эту ее ахиллесову пяту и методично предлагал ей то одно, то другое дело, а принимая ее отказы, лишь пожимал плечами:
— Может, ты и права.
Но однажды, когда они вернулись с очередной светской вечеринки, Анжела, будучи, как говорится, подшофе, допивая сваренный им кофе, призналась:
— Скучно тут у вас! И как вы могли допустить, чтобы ни одного казино не осталось?
— А что, ты любишь азартные игры? — поинтересовался Гарик.
— А чем еще заниматься одинокой женщине с деньгами, которые хочется приумножить? — пожала плечами Анжела.
— В казино можно на самолете слетать, в Минск или куда подальше. Но у нас и покруче игры есть, — улыбнулся Гарик и кое о чем рассказал поподробнее.
И Анжела наконец сдалась и произнесла сакраментальную фразу:
— Вот это может меня заинтересовать.
Анжелу действительно заинтриговало развлечение, которое организовывал для богатых, точнее, очень богатых россиян расторопный Гарик. Он сводил вместе двух или трех любителей адреналина и принимал от них довольно солидные ставки. Потом каждому давал не столько физически, сколько психологически сложное задание. Кто держался дольше других, тот и получал дипломат со всеми деньгами. Кого-то Гарик, загримировав, посылал работать садовником к какой-нибудь капризной рублевской мадам, кого-то — пожить в коммуналке или поработать на подпольной фабрике по пошиву кепок. Кому-то довелось побывать бомжем, мусорщиком, уличным музыкантом или попрошайкой. Игра была настолько захватывающей, а ставки настолько серьезными, что адреналин засидевшиеся в своих кабинетах «денежные мешки», можно сказать, черпали ложками.
Что именно понравилось в этом развлечении Анжеле, трудно сказать. Но первое, о чем она спросила у Гарика, — это может ли она лично поучаствовать в нем. Гарик, имевший опыт общения с теми, у кого денег куры не клюют, сделал серьезное, можно сказать, пуленепробиваемое лицо и предупредил:
— В принципе это возможно. Но сначала ты должна спонсировать хотя бы одну игру.
Анжела, будучи человеком азартным, согласилась и спонсировала одну из последних игр, то есть добавила денег в тот самый заветный дипломат. В игре участвовало три уже известных ей бизнесмена. Двое — постарше и один совсем молодой, зять какого-то, как утверждал Гарик, суперворотилы. Им нужно было пожить жизнью бомжей. Обычно в таких случаях участников игры без документов, а то и без одежды высаживали где-нибудь за городом. Дальше они должны были действовать самостоятельно. Гарик рассказывал, что некоторые шли на свалку искать себе товарищей по несчастью, некоторые добирались до города и тусовались с бомжами в подвалах.
— Там же грязь, вонища, антисанитария, — брезгливо скривилась Анжела, вспомнив свою доамериканскую жизнь.
— Для богатых людей, поверь, не это самое страшное… — покачал головой Гарик.
— Не знаю, — вздохнула Анжела. — Я в Америке привыкла, что от людей пахнет в худшем случае дешевым дезодорантом или бензином, но никак не потом и мочой. Меня бы вытошнило от одного с ними соседства. Как вспомню мужиков с синюшными лицами, от которых за версту несло перегаром… Нет. Если и решу поиграть, то только не в бомжей.
— Да нет, — покачал головой Гарик, — парни довольно спокойно переносят и вонь, и грязь, и перегар, которым разит от бомжей обоего пола, они ломаются на совсем другом.
— А именно? — спросила Анжела.
— Они отвыкли жить в коллективе, — ехидно ухмыльнулся Гарик. — Все эти крутые бизнесмены — страшные эгоисты, они не умеют подчинять свои личные интересы интересам коллектива. И даже в бомжачьей шкуре они нет-нет да и проявляют гонор. Кто-то внаглую заначку сделает, кто-то не дослушает пьяную исповедь какого-нибудь бомжа-бедолаги, не уважит, откажется выпить и тому подобное. А за это бьют, жестоко бьют.
— И что, — уточнила Анжела, — бывает что и до смерти?
— Это коммерческая тайна, — резко свернул разговор Гарик.
Анжела не стала вдаваться в расспросы, но задумалась. А сама она смогла бы жить в коллективе? Ведь, живя с любящей ее бабушкой, а потом со старым, трясущимся над ней мужем, Анжела всегда ощущала себя пупом земли. Она и просить-то толком не умела, чаще отдавала приказы — поварам, горничным, садовнику, водителю, охранникам. Вспомнив про охранников, Анжела сморщилась, как от зубной боли.
Так получилось, что вчера у нее уволились двое охранников, а без Гарика найти новых она не могла. Так что оставалось ждать Гарика. Но долго сидеть сложа руки у Анжелы никогда не получалось, поэтому она встала из кресла-качалки и спустилась на первый этаж.
Дом, который Анжеле помог подобрать и купить Гарик, раньше принадлежал первоклассному повару, который долгие годы кормил сильных мира сего, а потом стал владельцем сети московских ресторанов. Неудивительно, что кухня, где теперь хозяйничала кухарка Регина Петровна, была оборудована по последнему слову техники. Бывший хозяин недавно уехал на постоянное жительство в Штаты, где сначала обжился его сын, и Гарик сумел договориться, чтобы он оставил всю встроенную технику. Интерьер, правда, они освежили и по просьбе Анжелы сделали поярче. Теперь на кухне вместо металлического блеска хай-тек доминировал сочный оранжевый цвет. Анжела думала, что дождливыми осенними днями именно он сможет поднять ей настроение и вдохнет в нее силы. Но теперь этот цвет ее явно раздражал. Но больше этого ее раздражала сейчас Регина Петровна, которая, вполголоса распевая какие-то странные песни, зачем-то жарила сало и лук. Анжела с детства терпеть не могла этот запах.
Вянет-пропадает
Молодость моя:
От лихого мужа
В доме нет житья.
От лихого мужа
В доме нет житья.
Пьяный — все бранится,
Трезвый — все ворчит
И что ни попало
Из дому тащит.
И что ни попало
