— Да, чем занимаетесь здесь вы?
Он вздохнул и чуть нахмурился.
— С этим небольшие проблемы. Вообще-то я здесь профессор. Смешно было произносить это слово еще пару месяцев назад, но вот — это случилось, я профессор старой Сорбонны в новом Университете Филиппин.
— Боже мой, я же там училась, как это приятно! В Сорбонне, я хочу сказать.
— Я знаю, что вы там учились. А я в Париже прожил много лет, и не так трудно было телефонировать, уговорить кое-кого сделать мне пару нужных бумаг. Местные жители все равно не знают, как такие бумаги должны выглядеть. А если они захотят проверить, кто такой господин Верт, то в Париже все предусмотрено. Найдется даже пара как бы помнящих меня студентов.
— И что вы здесь делаете?
— Приехал на деньги Сорбонны изучать новый политический феномен. Колония, которая уже не совсем колония. А «содружество». Что за чертовщина? Да, вдобавок учу местных умниц французскому.
— Ну, если мы так откровенны, то намекните — чем вы заняты на самом деле.
— Намекну: до Манилы я провел две недели в Токио. В том же качестве.
— С вашим французским?
— Ни малейших проблем. Им почти все равно, английский это или французский. А еще там тучи немцев, и я с моим немецким вполне обходился. И дальше я должен был ехать сюда и, как видите, приехал. Но!
Он сделал паузу.
Японцы. Вот как. И если этому человеку можно верить…
— Договаривайте, господин Верт. Что же не так?
— Я должен был в определенный момент получить от нашего с вами общего знакомого телеграмму, письмо, — чуть раздраженно сказал он. — Или хоть что-то. Намек на то, что мне делать дальше. Вместо этого я сижу здесь в некотором недоумении. Мне кажется, что-то не сработало. Писем нет. Ничего нет.
Огни Эскольты летели мимо нас и над нами, впереди вырисовалась площадь Санта-Крус с конусом собора, украшенного странной, похожей на китайскую пагоду колокольней.
— Я начинаю вам верить, господин Верт, — сказала я, наконец. — Потому что у меня, в общем… Примерно то же. Что-то случилось. У него что-то произошло, важное. Иначе бы… Это что же — нас здесь забыли? Как тех самых статистов, оставшихся от уехавших голливудцев?
— Ну и прекрасно, — сказал он. — А раз так… мы будем танцевать!
2. Отец мой, я согрешила
Начиналась эта история несколько недель назад более чем мирно. Забытая на краю света голливудская декорация вместе с продолжающими что-то играть статистами? Хорошо, очень хорошо, господин Верт, но в те первые минуты на твердой земле после лайнера из Гонконга я воспринимала все очень всерьез. Никакой декорации. Просто сказка наяву.
Сначала было разочарование — не должен легендарный отель даже не то чтобы стоять так близко к порту, но быть, фактически, частью порта. Всего несколько минут по раскаленной светло-серой полосе пристани, среди толпы, на замечательной повозке (у лошади на голове подрагивают выкрашенные в красное перья) — и тебя по кругу подвозят обратно, к зданию, или нескольким слепленным вместе зданиям, которые чуть ли не на самой пристани и стоят. Если бы не чемоданы, то это напрямую пять минут пешком.
Но внутри… ах, внутри.
Двойной ряд белых колонн, мощные арки. Огромные люстры тяжелого металла. Зыбкое, безграничное пространство — это даже не зал, это… мир? Ну да, в его центре все как всегда — твердый мрамор пола, плетеные кресла с подушками, диваны, погашенные сейчас электролампы на столах и пальмы в горшках рядами, везде, везде. Но по краям — что за разбегающиеся в стороны колоннады и проходы? Сюда войдет полгорода, подумала я. Войдет — и растворится в этом нереальном мире, потому что по всем стенам тут зеркала за деревянными решетками от пола до потолка, зеркала, уничтожающие пространство и затягивающие в бесконечность движущиеся фигуры в белом и шляпки дам.
«Эти американцы, хозяева здешних мест, они что, сделали отель, который внутри больше, чем снаружи?» — подумала я.
Но чудо длилось недолго. Дальше началась борьба.
— Добро пожаловать в «Манила-отель», — сладко улыбнулся мне человек за стойкой слева от входа (золотое шитье на шапочке, золотые пуговицы и все прочее). — Что мы можем сделать для вас?
Тут он перевел взгляд на коллекцию моих чемоданов, обитых латунью по уголкам, и в глазах его появился… да неужели страх?
— Амалия де Соза, — сказала я. — Колония Стрейтс-Сеттлментс, Пенанг, Малайя.
У меня возникло ощущение, что сейчас этот человек сбежит из-за своей стойки и появится там, только когда я исчезну. Как я в последующие недели выяснила, именно так здешние жители и поступают, когда возникают подобные ситуации.
Но он справился с собой.
— Госпожа де Соза, — произнес он с состраданием. — Мы переживаем исторические дни. В любое другое время двери нашего отеля широко открыты для вас. Но пятнадцатого ноября вон там, за дверями, на поле Уоллеса состоится великое событие. Инаугурация Филиппинского Содружества. Отель, по приказу нашего президента, стал официальной резиденцией церемонии. И он закуплен полностью и заранее. Восьмого ноября приезжает делегация американского конгресса, члены администрации, и все — к нам. Госпожа де Соза, это семнадцать сенаторов и двадцать шесть конгрессменов! Военный министр Дерн, вице-президент Гарнер, спикер палаты… Вся Америка, кроме президента, будет в эти дни здесь, власть в Штатах временно прекратит свое существование. А еще Канхэм, глава «Крисчен сайенс монитор», во главе команды из двадцати лучших обозревателей страны. Они уже здесь. Сенаторы некоторые — тоже. Госпожа де Соза, нет ни одной комнаты не только в нашем отеле, но уже и в «Лунета-отеле» по ту сторону поля Уоллеса. Там будет размещена их свита и секретари.
Я думала о том, что в этом мире есть силы, которым трудно противиться, смотрела на него и улыбалась, а ему от этой улыбки становилось еще хуже.
Он бросал панические взгляды в сторону мраморного возвышения эстрады с белым роялем. У которого теснилась группа очевидно американских — с потными шеями и большими челюстями — личностей. Только что прибывших — вот чемоданы, и дико озиравшихся. Их, видимо, надо было тоже как-то размещать.
— Наш генерал и вся его делегация уже здесь! Хуже того, американский губернатор выселяется из Малаканьянского дворца, туда въезжает наш президент, — продолжался поток слов. — Губернатору, а он тогда станет просто высоким комиссионером, строят комплекс зданий вон там, на бульваре Дьюи. Но пока идет стройка, жить и работать он тоже будет в «Манила-отеле»! И что нам делать?
Пауза, во время которой мне, очевидно, положено было прийти в ужас и все-таки исчезнуть. Или, точнее, кто-то из нас должен был исчезнуть — или он, или я.
— Я знаю, что могу сделать для вас, — сообщил он полушепотом. — Мой дядя работает в отеле «Дельмонико» рядом с «Пальма-де-Майорка» в Интрамуросе, совсем близко отсюда. «Пальма» тоже заполнена целиком. И я мог бы… Очень тихое место, этот «Дельмонико»…
