Даф осмыслила всю подлость этого маневра. Мефодий терял
эйдос в любом случае, какой бы вариант он ни выбрал. Если предаст ее и позволит
убить, сохранив себе жизнь, эйдос сам не останется у него, ибо эйдос
несовместим с предательством. Во втором же случае он отдает его по доброй воле
и… все равно теряет.
– Не соглашайся! – крикнула она. – Он врет! Он не может
убить меня! Я бессмертный страж, а он всего лишь оборотень! Даже не страж
мрака! Именно поэтому он не стал бы главой Канцелярии, даже получив цепь
Кводнона.
Яраат посмотрел на нее с брезгливым состраданием.
– Не обольщайся. Возможно, ты была бессмертна. Думаешь, я не
смогу убить светлого стража? Влюбленного светлого стража, который постепенно
становится человеком? Легче легкого. Я хорошо подготовился.
Яраат распахнул пиджак.
– Видишь каменный кинжал без ножен около твоей флейты?
Прекрасный, многократно проверенный артефакт мрака, который многим помог
распрощаться с бессмертием. Ты не задумывалась, почему кремниевый нож стал
ножом из розового мрамора? Потому что ты влюблена, моя крошка!.. Правда, я
точно не знаю, кто именно удостоился твоего внимания, однако с учетом некоторых
маголодий, которые мне довелось недавно услышать…
Мефодий удивленно оглянулся на Даф. Ее щеки пылали. Он
никогда не видел ее в таком замешательстве. Аура Даф плескала красками.
Полыхала, как северное сияние.
– Я НЕ ВЛЮБЛЕНА! ЭТО ВСЕ ВРАНЬЕ! ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ВСЕХ! –
крикнула она.
Яраат ухмыльнулся.
– Ты выдала себя с потрохами. Мой план сработал. Не будь ты
влюблена, ты не попалась бы в элементарную ловушку. Не помчалась бы за головой…
Ведь ты же светлый страж, обладающий кое-какой интуицией, а не сопливая ученица
ведьмы с Лысой Горы! Неужели голова не показалась тебе, мягко говоря,
подозрительной? Как бы Мефодий изготовил ее, ничего не понимая в магии? Что
скажешь?
Даф не нашлась что ответить.
– Дорогая моя, немалый опыт подсказывает мне, что влюбленные
– легкая добыча. Так было всегда и так будет. Тот, кто любит, – бесстрашен и…
уязвим. Неуязвимый влюбленный – это нонсенс, лингвистический парадокс… –
отрезал оборотень.
Продолжая держать в правой руке топор, левой он достал
каменный кинжал и отвратительным, синеватым каким-то языком потрогал его острие.
Его цепкий взгляд скользнул от бронзовых крыльев вверх и остановился на горле
Даф.
– А теперь, Мефодий, дело за тобой. Мне нужна формула
отречения. «Я передаю свой эйдос Яраату и отрекаюсь от всех прав на него».
Второй раз повторять не буду… Ну же…
Внезапно оборотень сделал шаг вперед. Прежде чем Мефодий
успел опомниться, он схватил Даф за волосы и грубо притянул ее к себе. Дафна
скривилась от боли. А лезвие кинжала уже скользило по ее шее. Мефодий видел,
как оно меняет цвет. Розоватое, лиловое, сиреневое с подтеком. Кинжал не просто
убивал Даф – он еще и отнимал у нее, бессмертной, силы, передавая их Яраату.
Причем это происходило уже прямо сейчас. Провисшие щеки оборотня становились
упругими. Желтоватые мешочки под глазами исчезали. Оборотень напитывался силой,
точно голодный вурдалак, долго выбиравшийся из могилы, раздиравший пальцами
землю, долго бредший куда глаза глядят и, наконец, когда силы уже на исходе,
поймавший у деревеньки молодую румяную крестьянку.
– Ах, как славно! Ну же, Мефодий! Решайся скорее, или я не
выдержу и все-таки прикончу ее! Ты не представляешь, какое это наслаждение –
забирать ее силы! Это просто экстаз! – прохрипел Яраат. Лицо его было залито
потом. Кинжал нетерпеливо прыгал у него в ладони.
Мефодий ощутил, как его воля сжимается, замерзает под
напором его гневного, уверенного, самодовольного взгляда.
– Повторяй! «Я передаю свой эйдос…» Хочешь, чтобы я убил ее,
да? – взвизгнул оборотень.
– Я… передаю… – покорно начал Мефодий, не отрывая взгляда от
бледнеющей Даф. Он знал только одно: он должен спасти Даф, несмотря ни на что.
– Не-ет!.. Не смей! Депресня-а-а-як! – сорвавшимся голосом
крикнула Даф.
Яраат удивленно поднял брови. Кинжал, дрогнув, потерял на
миг контакт с шеей Даф.
– О, депрессия… – непонимающе начал оборотень.
Он не успел договорить. В воздухе мелькнул ошейник с шипами.
Прищуренные глаза, изодранные в драках уши. Страшные когти. Адский котик,
впервые в своей жизни послушавшийся команды (прежде он реагировал только на «Лопать
будешь?»), прыгнул на грудь Яраату, когтями раздирая ему лицо и заботливо
добираясь до глазок.
Пытаясь отодрать от себя кота, Яраат уронил топор, кинжал и
выпустил Даф. Та отскочила к Мефодию и рукой зажала ему рот, все еще пытавшийся
произнести формулу отречения.
– Ты меня слышишь? Отбирай у него силы! Депресняк его
надолго не задержит!..
Мефодий кинулся было к мечу и стал выдергивать его, однако
меч засел намертво. Ссыхающая чешуя начинающего костенеть змея стиснула лезвие
так, что, даже подведи он к рукояти трос с мотором, он не сумел бы освободить
клинок.
Даф оттащила его от меча.
– Перестань!.. Да что же ты!.. Не надо меч! Отбирай у Яраата
силы! – крикнула она снова.
– Как?.. – растерянно начал Мефодий.
– Откуда я знаю как? Когда ты был младенцем, ты же не
спрашивал у меня? Просто отобрал!.. Повтори это снова!
Мефодий закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Он
представления не имел, как ему это сделать. Сказать: «Отбирай силы!» – это все
равно, что сказать: «Съешь луну!» Мысль, конечно, интересная, но поди воплоти.
Даф прекрасно поняла сомнения Мефодия. Недаром она была его
хранителем.
– Не думай ни о чем! Ты слишком много думаешь и потому
ничего не смыслишь в магии!.. Ты дышишь, не думая! Отбирай силы, тоже не
думая!.. Все, уже поздно!..
Яраат наконец оторвал от себя Депресняка, полоснул его
кинжалом – лезвие, к счастью, лишь зацепило один из шипов ошейника – и с силой
отбросил кота от себя. Депресняк ударился о стену и, оглушенный, временно выбыл
из боя. По лицу оборотня, исполосованному когтями, текла кровь.
