– Приятно, когда не нужно представляться. А ты, конечно,
Мефодий?
Голос его звучал нейтрально, однако в глазах у него Мефодий
видел ненависть. Ненависть, которая казалась ему присохшей ко взгляду оборотня,
как старый птичий помет к перилам балкона. Никогда и никто в жизни не ненавидел
его так остро. Мефодию чудилось, что он ощущает давление этого жуткого, как у
адского змея, пылающего взгляда. Давление страшное и гипнотизирующее.
Буслаев осторожно скосил глаза на свой меч, взвешивая,
сможет ли выдернуть его из шеи змея, где тот засел по самую рукоять. Даже при
самом оптимистичном раскладе получалось, что если и выдернет, то не сразу.
Боевой топор Яраата явно опишет дугу быстрее.
– Гораздо быстрее. Чешуя держит меч очень прочно. Это
лучшие, самые надежные ножны из всех существующих, – мягко сказал Яраат,
прочитывая его мысли.
– Это вы заставляли змея маскироваться под лимузин и следить
за мной? Зачем? Неужели нельзя было сделать это незаметно? – резко спросила
Даф.
Яраат без всякого сожаления покосился на мертвое чудовище и
пожал плечами.
– Разумеется, можно. Но мне показалось забавной идея
пощекотать тебе нервы. И потом, по большому счету, это оказалось полезным. Ты
устала, издергалась, наконец, потеряла бдительность, заболела, и я получил
оттиск твоих крыльев.
– А зачем было заставлять змея нападать на меня?
– Он нападал?.. Ах, какой пройдоха! Нехороший мальчик! –
Яраат, кривляясь, погрозил мертвому змею пальцем. – Ну это уж он сам! Я, видишь
ли, каюсь, забывал его кормить. Первое время, пока он был сыт, он сдерживался,
даже – хе-хе! – когда ты колотила его флейтой около «Смоленской», но затем у
него сорвало крышу.
– И что теперь? Вы, конечно, собираетесь нас убить?
Отвлекая оборотня, Даф краем глаза отметила, что Депресняк,
прижимаясь к полу, скользнул за змея и затаился, оставшись для Яраата
незамеченным. Не бог знает какое секретное оружие, но все же лучше, чем ничего.
Оборотень лениво отбросил ненужный кнут, сунул за пояс
отнятую у Даф флейту и извлек из внутреннего кармана сероватый, завязанный
лентой свиток.
– Два оттиска уже есть. О них я побеспокоился ранее. Остался
небольшой пустячок – и дело сделано. Березовые поленья я уже приготовил.
Займутся они от одной искры… – сказал он задумчиво, избегая прямого ответа на
вопрос.
Мефодий снова безнадежно покосился на свой такой близкий и
такой недосягаемый меч. Он понимал, что они с Даф безоружны и не имеют шансов
справиться с Яраатом, в руках у которого топор-артефакт. Даже если они побегут,
жидкий перстень, медленно вращавшийся на худом пальце оборотня, с легкостью
поразит их первой же искрой.
– Только прежде мне придется написать желание… – мечтательно
продолжал Яраат. – Маленькое, очень скромное желание. Совсем не глобальное.
Свет и тьма напрасно переживали, что я нарушу баланс. Какой смысл нарушать то,
что и так существует лишь в их воображении? Хотя, признаться, у меня мелькала
забавная мыслишка. Вы знаете, почему горбун Лигул так возвысился?
– Нет, – сказал Мефодий машинально.
– Как, неужели?.. Разве Арей никогда об этом не упоминал? О,
скрытный дружище Арей! – ухмыльнулся Яраат. – Лигулу досталась оборванная
цепочка от разбитого дарха Кводнона, который уничтожили златокрылые, когда
пронзили Кводнона мечами. Всего только жалкая цепочка, в которой, впрочем,
оставались кое-какие силы.
– Цепочка Кводнона! – тихо повторила Даф. Так вот о чем не
подозревает свет! А они там в Эдеме головы ломают, почему главой Канцелярии
мрака стал такой странный персонаж.
– А теперь вообразим себе такой вариант, – язвительно
продолжал оборотень. – В пылу битвы – а в шатре тогда была ужасная давка,
можете поверить, – цепочка Кводнона потерялась. Ее втаптывают ногами в рыхлую
землю, и она веками скрывается под землей, зарастая сверху травой. А потом
прихожу я и просто беру ее. А вместе с ней и кое-какую власть. Красиво?
– И почему вы решили этого не делать? – спросила Даф. На ее
взгляд, идея была неплохой.
Оборотень поморщился.
– Игра не стоит свеч. Все взвесив, я решил, что еще один
артефакт мне не нужен. У меня и так их было немало до определенного момента.
Мое желание будет иным. У одного младенца лет так тринадцать назад возникают
проблемы с сердечным клапаном, и этот младенец умирает, так и не родившись.
– И этого младенца, конечно, зовут Мефодий Буслаев. И, не
рождаясь, он не забирает у тебя силы, не так ли? – спросила Даф.
Яраат поднял редкие брови.
– Мефодий? А вот тут ты ошибаешься. Этого младенца никак не
зовут. Он умирает без имени, не названный, не записанный в книги. Никакого
Мефодия нет, не было и не будет. Вот зачем мне нужен именно его эйдос. Чтобы он
перечеркнул сам себя. В любом другом случае, даже в случае с цепочкой Кводнона,
мне бы подошел любой другой… Мир полон эйдосов, большинство из которых можно
получить, обладая лишь наглостью и минимальной фантазией! – отрезал он.
Его рука скользнула к поясу, и в следующий миг в ней
появился боевой топор. Мефодий был поражен, как быстро Яраат извлек свое
громоздкое оружие. Оборотень щелкнул по лезвию ногтем и с удовольствием
прислушался к звуку.
– А теперь сделка, – сказал он, пристально глядя на
Буслаева. – Уговаривать тебя отдать эйдос по доброй воле я не буду. Знаю, что
бесполезно. Выбирай сам. Первое: я убиваю сейчас на твоих глазах Даф и ухожу. В
этом случае твой эйдос остается у тебя, ибо отнять его силой я не смогу, даже у
мертвого… А раз так, зачем мне вообще тебя уничтожать? Пусть лучше тебя всю
жизнь грызет совесть.
– А второе?
– О, я вижу мы заинтересовались? – захихикал оборотень. –
Второе: ты просто отдаешь мне свой эйдос. По-хорошему произносишь формулу
отречения. Я забираю его, прячу топор, мы вежливо прощаемся и расстаемся
хорошими друзьями… Даф, разумеется, остается жива.
– А я, конечно, нет? Что там насчет моего сердечного
клапана? – поинтересовался Мефодий. Он не собирался соглашаться на этот вариант
– просто тянул время.
Угол рта Яраата задергался.
– Вот уж не знаю, как время справится с парадоксом.
Возможно, в этой реальности ты и не пострадаешь, но я обрету свои прежние силы
через колодец миров. А возможно, ты просто исчезнешь… Все зависит от того,
какими нитками время предпочтет зашивать свои дыры. Время – весьма нравная
субстанция, если не сказать больше: упрямая как осел.
