– Хуже. Она догнала меня. Она сказала, что передумала ждать
троллейбус, и попросила меня донести ей сумку. И опять я не решился отказать.
Даф засмеялась.
– А ты не знал? Женщинам нельзя носить тяжелые сумки.
– Тяжелую? У нее была совсем маленькая сумочка. Такая
крошечная кожаная сумочка, в которую даже ключи приходится заталкивать! Я нес
ее сумочку и не поднимал глаз, а она хохотала и зачем-то пыталась меня
щекотать!
– Кошмар! Ты нарвался на душевнобольную! – посочувствовала
Даф.
Эссиорх кивнул.
– Я тоже так думаю. Мы шли, шли, и это было бесконечно. А на
перекрестке я бросил сумочку на асфальт и убежал, как презренный комиссионер,
за которым гонятся златокрылые. А эта наглая дочь Евы хохотала мне вслед! О,
если б я мог прямо сейчас вернуться в Прозрачные Сферы и играть там на флейте!
Но, увы, это невозможно! Я не могу оставить тебя без опеки ни на миг!
Эссиорх горестно отхлебнул пива и протянул банку Даф.
– Будешь? – предложил он.
– Нет. Кажется, в тринадцать тысяч лет еще рано, –
отказалась Дафна.
– Извини, я забыл. Я ужасно рассеянный. А колбасу в
тринадцать тысяч лет можно?
– Колбасу давай!
Дафна опустилась на леса рядом с Эссиорхом и свесила вниз
ноги. Это было забавно: сидеть со своим стражем-хранителем на строительных
лесах и грызть копченую колбасу. Колбаса была твердая, как деревяшка. Ощутив,
что Даф испытывает определенные сложности, Эссиорх извлек из-под куртки нож.
Даф осторожно открыла лезвие. Оно было с хищным изгибом и рядом зазубрин.
– Занятный нож. Вот уж не думала, что у стража света может
быть такой, – удивилась Даф.
– Это не мой. Это нож байкера, – оправдываясь, сказал
хранитель.
– Байкера? – не поняла Даф.
Эссиорх наклонился и показал ей глубокий свежий шрам на шее.
– Там под курткой еще есть парочка, – пояснил он.
– Шрам? Где ты его заработал?
Хранитель невесело усмехнулся.
– Как ты думаешь, откуда на земном складе берутся тела?
– Ну… Э-э… Я думаю, что… – неуверенно начала Даф. Истина
была слишком страшной, чтобы вот так просто ее высказать.
Эссиорх безжалостно кивнул.
– Совершенно верно. Байкер не вписался в поворот на
загородном шоссе… Так как в жизни он успел сделать пару хороших поступков, в
частности, спас одного старикана из горящего гаража, где было полно баллонов с
газом, его эйдос забрали стражи света… Я вселился в его тело, которое мы
оживили и подлатали. Тело, похоже, даже не заметило подмены.
– А такое возможно?
– О, еще как. Тела очень наивны. Кроме еды, сна, крыши над
головой и других мелких удовольствий им мало что надо. И хотя тот парень давно
в кругах света и ему там неплохо, поверь, он оставил мне кучу привычек, в
основном вредных.
Эссиорх допил пиво и машинально сплющил в кулаке банку. Даф
бросила Депресняку кусок колбасы, который кот проглотил на лету, и вернула нож
хранителю.
– Слушай, но все это довольно грустно. Мне жалко байкера, –
сказала она.
– Мне тоже, – заметил Эссиорх. – Но, по большому счету,
смерть страшна лишь тем, чей эйдос попал к мраку. У остальных впереди
бесконечная дорога света. И наш мотоциклист мчится по ней на лучшем из
мотоциклов, о котором он даже мечтать не мог в этом мире. На мотоцикле,
двигатель которого не перегревается, масло не хлещет из всех дыр, диски не
зажевывают резину, а тормоза не клинят.
Хранитель задумчиво посмотрел на свои пустые руки. Его лицо
выразило сожаление, что пиво кончилось.
– А теперь важное. Ты готова к серьезному разговору? –
спросил он.
Даф невольно оглянулась. Хотя и на лесах, все же они были на
территории резиденции мрака, а тут и стены имеют уши.
– А нас не… ну ты понимаешь? – спросила она.
Эссиорх назидательно ткнул пальцем в пряжку своего ремня в
форме руки скелета.
– Видишь руну на серебре? Это руна временнуго ограничения. К
сожалению, она обретает силу только раз в сутки. С одиннадцати вечера до часа
ночи меня не существует для любого стража мрака и тем более для мелочи вроде
комиссионеров. Сейчас где-то около двенадцати. Намек понят? Зона действия руны
составляет ровно три метра.
– Ясно. Так какие у нас секреты? – легкомысленно спросила
Даф.
– Ты не можешь дольше оставаться в гимназии у Глумовича. Ты
должна немедленно покинуть ее. Временно ты поселишься у родственников Мефодия.
Это слишком очевидное место. Тебя там искать не станут. Просто фантазии не
хватит.
– Но почему я не могу в гимназии остаться? Типа, объявим
бойкот дяде Глумовичу и его левой гимназии для пижонов? – удивилась Даф.
– Не в Глумовиче дело. Златокрылым стало известно, что в
этой части города кто-то регулярно использует светлую магию. Другими словами,
они просекли фишку, прочесывают дом за домом и могут нагрянуть в школу каждую
минуту. Ты ведь использовала магию, признайся?
– Нет.
– Вспомни! – настаивал Эссиорх.
– Ну… м-м-м… я, кажется, играла пару раз на флейте. Но
совсем мало и по пустякам. Вчера и позавчера. Я думала, если буду использовать
магию совсем по чуть-чуть, меня не засекут, – убито сказала Даф.
Она казалась себе полной идиоткой. Ведь знала же, что
нельзя? Знала. Но все равно понадеялась на авось.
– Она, видите ли, думала! Индюк тоже думал, что лопухоиды
кормят его лишь за то, что он такой красивый, – насмешливо произнес Эссиорх.
– И что?
– В любом приличном магазине ты найдешь его в мясном отделе!
Причем, заметь, идеализм прилагается совершенно бесплатно.
Дафна задумалась.
– А почему златокрылые не схватили меня, если засекли магию?
– спросила она.
– Во-первых, сигнал они получили совсем недавно. Во-вторых,
это лишь сигнал, который наряду с другими сигналами стоит в очереди на
проверку. И, в-третьих, на твое счастье, златокрылые сейчас крайне заняты. Они
ищут кое-что важное…
Хранитель неопределенно махнул рукой куда-то в направлении
крыш.
Даф забарабанила пальцем по колену.
