— Со знаменитым доном Мельчиорре, покровителем искусств? — удивился старик Батай.
— Да. Он сказал мне, что сейчас ситуация на молочном рынке Италии довольно напряженная. Поэтому дон Мельчиорре предлагает покупать всю твою продукцию и продукцию всех производителей Креза по цене, которую обещал кооператив.
На другом конце провода воцарилась тишина.
— Повтори-ка, мальчик мой.
Грегуар повторил и добавил, что стоимость транспорта не будет влиять на закупочную цену группы «Verdi».
— Ты это серьезно, сын?
— Серьезней и быть не может. Я звоню тебе прямо из его кабинета, и если ты согласен, мы сможем оформить сделку дней через десять, после того, как ты все обсудишь с остальными фермерами.
— Вот это да! Ты прав, нужно срочно организовать собрание. Кое-кто уехал, но, думаю, я смогу связаться с ними, и, услышав такую новость, они быстро вернутся на родину! Честно, сын, это не шутка? Вы не смеетесь над нами?
— Папа, я не позволил бы себе подобного розыгрыша. Разве я стал бы смеяться над тобой?
Грегуар чувствовал волнение из-за этого разговора с отцом, обсуждая наполовину личные, наполовину профессиональные дела.
— Очень хорошо, сын, я тебе верю. Это было бы замечательно. Ты знаешь, что мы в нелегком положении из-за кредита. Ах, если ты привезешь сюда дона Мельчиор — ре, уверен, мы поразим его своими новыми аппаратами!
— Конечно же, папа. Сколько литров дает твоя ферма?
— Около семи миллионов литров в год. Это на данный момент. Но мы произведем еще больше, поверь мне.
— Это даже больше, чем я предполагал! — с восхищением произнес Грегуар.
— Тем лучше, — отреагировал отец, дыша в трубку тяжело и прерывисто, словно ему пришлось совершить внезапную пробежку.
Было понятно, что этот разговор его взволновал. Однако он не потерял голову, потому что почти сразу же спросил:
— Ты хотел сказать мне еще что-то?
Грегуар был застигнут врасплох.
— Еще что-то? Ах да, чуть не забыл. Хочу попросить тебя об одной услуге.
— После таких новостей я готов оказать тебе любую услугу! — ответил отец воодушевленно.
— Речь идет о чем-то вроде консультации, за которую, впрочем, ты можешь получить неплохое вознаграждение.
— Скажи, сын, ты заботишься о моем состоянии? Ты уже думаешь о наследстве?
— Вовсе нет! Один мой друг по университету, сейчас он занимает важный пост в «Mosampino», в Соединенных Штатах, хочет познакомиться с тобой и задать несколько вопросов.
— Вопросов? О чем? — недоверчиво спросил старик Батай.
— Не беспокойся, он не будет интересоваться твоими счетами! Он просто хочет попытаться понять, почему крестьяне так враждебно настроены по отношению к ГМО. Думаю, его очень беспокоит эта проблема, и потом, его руководство… В общем, он хотел бы провести несколько дней на ферме и спокойно пообщаться с тобой, со всеми вами. Это друг, не забывай.
— Но у нас много работы! И присутствие у нас американца вызовет пересуды.
— Ты не обязан кричать об этом на каждом углу. Это очень милый молодой человек, веселый и простой. Я думаю, его предки тоже были фермерами где-нибудь на Среднем Западе, недалеко от Чикаго.
— Чикаго… — завороженно повторил старик Батай. — Но, сын, ни я, ни твои братья не говорим по-американски, как же мы поймем, что он говорит, и как ответим?
— Не беспокойся. Он говорит по-французски, как ты и я. Мы вместе изучали экономику и финансы в Париже, он подкован больше, чем я, в том, что касается литературы. Уж поверь мне. Поселите его в моей комнате на втором этаже. И если у тебя будет для него работа, смело предлагай ему помочь тебе. Это веселый парень, а не ханжа какой-нибудь.
— Хорошо, — уступил отец. — Надо было сразу сказать, что предоставляешь мне бесплатную рабочую силу! Ему можно поручить собирать сено или маис!
— Да. Его зовут Билл Дженкинс. Я попрошу, чтобы он связался с тобой сегодня вечером.
— Хорошо, сын. Господин Билл. Передай, что я его жду.
Грегуар услышал звонок на обед. Он вышел из кабинета, предупредив перед этим Дженкинса, что его уже ждут на ферме.
Стол был накрыт в столовой. Мажордом распахнул двустворчатые стеклянные двери, и перед присутствующими открылся замечательный вид на лужайку. Говорили обо всем: о здоровье и мужестве Папы Римского, о Бен Ладене, о Саддаме Хусейне, который ожидал приговора, о пытках иранских заключенных американцами, которые крайне возмущали дона Мельчиорре.
— Уверен, Буш когда-нибудь за все это заплатит. Он не будет избран второй раз, — заявил патрон группы «Verdi».
— Это не совсем так, — попробовал высказаться Грегуар. — Буш выражает мнение среднего американца. А средний американец под держивает своего президента и оправдывает его поведение на Ближнем Востоке.
— Может, вы и правы, — произнес дон Мельчиорре, — но меня все это ужасно злит.
Он сделал знак мажордому, который тут же безмолвно поставил нежную музыку Вивальди.
— Время от времени надо позволять выступать и другим гениям Италии, — сказал он весело, — чтобы не говорили, что для меня не существует никого, кроме Верди!
Больше они не говорили об обстановке в мире, потому что каждый уже представлял себя плавающим в ванне с грейпфрутами.
31
Биллу Дженкинсу не нужно было повторять дважды. Как только Грегуар дал зеленый свет, он сразу решил отправиться в Крез. Он выбрал именно поезд, поскольку ему казалось, что он сможет лучше понять менталитет крестьян, проезжая по равнинам Франции, а не пролетая нал ними на самолете.
Дженкинс сел в поезд на вокзале Аустерлиц. У него впереди было путешествие до Лиможа, которое займет часа четыре, а потом еще часа два до Герэ. Там он уже арендовал машину. Отец Грегуара приблизительно объяснил ему, как добраться до фермы. Вооруженный этими указаниями и картой местности, Дженкинс, имеющий природное чувство ориентирования, развитое в бесконечных поездках, чувствовал себя отлично подготовленным.
В дороге он размышлял над тем, как установит первый контакт и будет действовать дальше. Грег предупредил его, что отец был человеком добрым, но все же довольно суровым и ворчливым, который не любил терять свое время, к тому же мысль, что кто-то может на нем нажиться, ему тоже не нравилась. Билл Дженкинс продумывал надежные аргументы, чтобы заполучить доверие этого опытного старого крестьянина, работающего сейчас, по словам его сына, с самой современной техникой.
Бескрайние босеронские равнины напомнили Дженкинсу его родной Запад. Однако он был поражен раздробленностью земель. Кроме холмов, равнины были повсеместно разделены изгородями, то тут, то там возникали палисадники, заросли, если не целые леса, закрывающие владения от посторонних глаз. Ничего общего с огромными американскими пространствами, где казалось вполне нормальным, что один владелец обрабатывает тысячи гектаров. Вот так, под тихий и размеренный ход поезда, Дженкинс знакомился с новым, неизвестным ему миром, миром, который казался американцу экзотичнее тропиков.
