Миланская пресса не преминула написать об этих событиях, что немного омрачило радость игроков и их болельщиков, однако не помешало фанатам ночью пройти по улицам с дудками и трещалками.
В последнее время в Милане процветала индустрия моды. Она привлекала в город все больше и больше папарацци. Авеню Монтенаполеоне изобиловала шикарными витринами с роскошными провоцирующими нарядами, напоминающими костюмы героев в сериале «Секс в большом городе». Перья, меха, сапоги из крокодиловой кожи — всё это говорило о том, что возвращаются самые фривольные времена, времена тратить большие деньги на Армани, Прада, Гуччи. Гуччи, кстати, реконструировал один из старых кинотеатров, чтобы организовать там гигантский шоу-рум. Неудивительно, что однажды утром жители улицы Бергонон, привыкшие просыпаться под волшебный аромат шоколада «Nestle» (знаменитое предприятие по его производству находилось именно на этой улице), обнаружили скопление манекенщиц, выходящих из примерочных кабинок в виде аквариума. Организовал это всё тот же Гуччи. Милан возвращался к концептуальной моде, сочетающей гламур и наглость эпохи. Все были без ума от стриженой норки, нежной шиншиллы, кашемира и шерсти.
Но в этой среде царил постоянный страх перед демонами операции «Чистые руки» («Mani Pulite»). Опасались возвращения этих фискальных воинов, которые могли потребовать финансовые отчеты у самых крупных магнатов индустрии моды.
Нужно сказать, что дела о коррупции не возникали со времен правления Бетино Кракси в начале восьмидесятых годов — цейую вечность! И именно в Милане одним прекрасным февральским днем 1992 года во Дворце юстиции началась операция «Чистые руки» под руководством Антонио ди Пьетро. Этот день, а именно 7 февраля, надолго запомнился всем миланцам, у которых совесть была нечиста, то есть практически всем. В этот день Марио Чиеза, руководитель известной благотворительной организации, буквально был схвачен за руку в момент получения взятки, когда один из поставщиков нес ему полный кейс денег.
Это было всего лишь начало большой чистки, которая по указке Сильвио Берлускони и Умберто Босси собрала по всей Италии урожай для «Форца Италиа»
{6} и «Северной Лиги».
Если бы Грегуар знал обо всем этом, то, конечно, ему были бы понятны хмурые взгляды и перешептывания, которые вызвал его приход в Каза Манцони. Несмотря на то что лето было в самом разгаре, Гper был одет в темный строгий костюм, что делало его похожим скорее на юриста или полицейского в штатском, чем на туриста.
Грег заметил, как два человека тихо совещались в уголке большого зала, где были выставлены древние манускрипты, принадлежавшие Манцони. Один из них, священник, вполголоса что-то говорил своему собеседнику, отчаянно жестикулирующему круглолицему мужчине.
— Вполне может быть, что правоохранительные органы хотят сунуть свой нос в дела Церкви, — беспокоился священник. — Я не говорю о том, что мы не должны подчиняться законам Республики, но каждый раз, когда разгорается какой-то скандал, часто раздутый желтой прессой, количество прихожан уменьшается. Я говорю о Милане, где судьи были самыми строгими, но то же самое происходило и в Риме, оплоте Церкви, где папу каждый день видят миллионы верующих.
— Это точно, — ответил человек с красным лицом, — но сейчас наступили тяжелые времена. Мошенничать во времена кризиса гораздо сложнее, чем во времена роста, когда богатство существует для всех или почти для всех. Народ недоволен. Он на стороне «Северной Лиги» и «Форца Италиа». Результат — инквизиция.
— Кому вы это говорите!
— Но если уровень осуждения высок, то суммы, собираемые правосудием, далеко не маленькие. Таким образом могло быть получено более 250 миллиардов лир. В Милане, не забывайте, своими автобусами и трамваями мы обязаны коррупции — ведь деньги частично вернулись в общественный карман в форме штрафов.
— Вы правы. Меня тоже беспокоит, что на некоторых автобусах появляются названия уничтоженных концернов. Разве можно говорить о земной справедливости, если ее служители тонут в своей же крови?
Его собеседник кивнул, но ничего не ответил. Он заметил, что к ним приближается молодой человек в темном. Грегуар Батай, рассеянно просмотрев реликвии Манцони, хотел продолжить свое расследование.
— Извините меня, господа, — произнес молодой человек с сильным французским акцентом, — не могли бы вы сказать мне, это место связано каким-либо образом с персоной дона Мельчиорре, патрона группы «Verdi»?
По лицу собеседников было заметно, что вопрос поставил их в тупик. Не из-за ответа, который они вполне могли дать этому молодому человеку, а потому, что он был иностранцем. Каждый, напрягая память, понимал, что никогда раньше не видел этого лица. Полицейский? Свидетель Иеговы, рыскающий по городу в поисках заблудшей овцы?
— Дон Мельчиорре? — повторил священник, поглядев на своего пособника в поисках поддержки.
Но тот молчал. Вдруг старая дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился статный седовласый человек в льняном костюме.
— Дон Мельчиорре! — воскликнул священник, хватая руку патрона, чтобы поцеловать ее, однако вызвал у него только раздражение.
Уважаемый посетитель Каза Манцони не любил, когда его узнавали здесь и тем более пытались завести с ним разговор. Он окинул группу усталым взглядом, который остановился на Грегуаре Батае.
— Посетитель — француз… Кажется, он интересуется вами, — добавил священник заговорщическим тоном.
— Француз! — воскликнул дон Мельчиорре. — Ах да! Нужно быть французом, иметь утонченность и любопытство француза, чтобы заинтересоваться этим историческим и литературным памятником, который забросили наши соотечественники. Идемте со мной, молодой человек, — сказал он, взяв пораженного Грегуара за руку. — Я покажу вам неизвестные сокровища миланцев, которые, уверяю вас, иногда проявляют абсолютное безразличие к прекрасным вещам.
Итак, дон Мельчиорре пригласил своего нового протеже в комнаты, недоступные посетителям, даже не спросив у молодого человека, кто он такой и почему интересуется его персоной.
Грегуар не мог поверить, тот ли это дон Мельчиорре, который в течение десятилетий терпеливо строил империю оливкового масла, зерна и минеральной воды. Перед отъездом из Франции молодой финансист изучил объемное досье о промышленной деятельности ломбардского патриарха. Хоть дон Мельчиорре крайне редко позировал перед фотокамерами, на премьерах в «Ла Скала» он был всегда доступен для репортеров. Грегуар сохранил в памяти этот гордый вид, белую шевелюру, две глубокие морщины на щеках, придающие дону Мельчиорре сходство с Мефистофелем, особенно когда он хмурил густые брови. Без всякого сомнения, это было лицо авантюриста. Авантюриста с горящими синими глазами.
Они оказались в мрачной комнате с деревянным столиком посредине, на котором лежал огромный манускрипт. Старый итальянец вел себя здесь как дома. Он предложил посетителю выпить вина, выдержанного на апельсиновых корках. Затем они сели в массивные кожаные кресла, стоящие перед горящим камином, где тихо потрескивали дрова.
