– Кем был Варваркин по профессии? – прищурилась я.
– Помещик, – растерянно ответил Эрик. – Он вел хозяйство,
пытаясь все делать по науке – советовал крестьянам держать часть земель «под
паром», имел сортовые делянки, отбирал для будущих посевов лучшие семена. Очень
был образованный для того времени человек!
– Верующий?
– В церковь, конечно, он ходил, атеистом не был, но о своих
отношениях с богом не распространялся даже в дневнике.
– Разве такой человек станет заниматься мракобесием? –
вопросила я. – И откуда бы Панкрату владеть магией?
– Он позвал на помощь колдунью, – на полном серьезе заявил
Эрик.
Я с трудом сдержала смех. Нет-нет, нельзя хохотать,
профессор надуется. Эрика следует убеждать с помощью логики.
– Думаю, тут есть нестыковка. Варваркин исправно ходил в
храм, а русская православная церковь предостерегает паству от общения с
ведьмами и иже с ними. Неужели библиотека была столь значимой для Варваркина,
что он пренебрег спасением собственной души?
Эрик оперся руками о подоконник.
– Тебе не понять его психологию. Рухнул веками устоявшийся
уклад. Малограмотные крестьяне и рабочие, как неразумные дети, кинулись
управлять государством. Но Варваркин отлично понимал: речи о народном
самоуправлении предназначены для быдла, которое взяло Зимний дворец и убило
батюшку-царя со всей его семьей. Разве Ленин из пролетариев? Или, может,
Троцкий с трудом читал букварь? Каменев, Бухарин, Зиновьев, Рыков… Никто из них
за сохой не ходил! В стране произошел государственный переворот. До Киряевки
большевики просто пока не добрались, а местные крестьяне любили Панкрата,
поэтому его не тронули. Варваркин был не богат, домашних театров не имел, как,
скажем, Оболенские или Голицыны, жил скудно, все тратил на книги. А на что
селянам тома? Золото, драгоценные камни, земля, скотина – вот, по их мнению,
богатство. У Панкрата же имелись лишь ветхие бумажонки. Вот и жил себе
Варваркин потихоньку. Уехал прочь, когда почувствовал опасность: аристократию
вырезали, вот-вот до второй и до третьей линии дворянства доберутся.
Эрик перевел дух, помолчал. Молчала и я, про себя размышляя,
к чему он клонит. Наконец профессор продолжил:
– Здесь в лесу жила ведьма, Софья Скавронская.
– Полька? – перебила я.
– Мне все равно, кто она по национальности, – дернул шеей
Эрик. – Баба знахарствовала, травки знала, роды принимала. Поговаривали,
мужиков привораживала и аборты делала. Вот к ней Панкрат и отправился. Именно
Софья наложила заклятие. Ты в деревню-то сходи, послушай старушек!
– Каких? – растерялась я.
– Местных, – пояснил Эрик. – Живы еще бабули, помнят
кой-чего. Допустим, Лариса Матренкина, ей мать про Скавронскую рассказывала.
– Это же когда было!
Эрик взял со стола коробку с ассорти, выбрал конфету.
Засунул за щеку и, не предлагая мне угоститься, заявил:
– А не так уж и давно. Скавронская умерла в начале
девяностых. За сто лет ей было!
– С ума сойти!
– Это только кажется, что прежние времена в Лету канули, –
заявил Эрик, – а начнешь копать и понимаешь: самой старухи нет, но есть ее
внучка, а бабка ей про заклятие растрепала.
– У Скавронской осталась родственница? – уточнила я.
– Знаешь, в чем суть заговора? – не ответил на мой вопрос
Эрик.
– Нет.
– Вскрыть тайник может либо Панкрат Варваркин, либо человек,
которого он уполномочил, либо совершенно безгрешная личность, не обремененная
корыстью. Остальные, покусившиеся на клад, умрут в мучениях через двенадцать
часов. Панкрат весьма подробно орисал симптомы болезни, которая поразит вора:
сначала поднимется температура, потом начнутся насморк, кашель, кровохарканье –
и летальный исход.
– Под это описание подойдет куча инфекций, – усмехнулась я.
– Ага. Но я не хочу рисковать. Панкрат Варваркин меня не
уполномочивал, и я грешил, причем не один раз. Не соблюдал посты, не особо чтил
родителей. Нет, я не намерен лезть в пещеру. Кстати, в деревне помнят случай,
когда местный башибузук, пьяница Петька, решил поживиться. Он исчез на сутки,
затем приполз домой в невменяемом состоянии и признался матери, что хотел
отыскать клад Варваркина. «Думал, там золота сундуки, – шептал пьяница в бреду,
– но не сумел взять, лаз прошел, и в темноту попал. И больше ничего не помню.
Еле домой добрался!» Петька умер утром, его смерть так напугала киряевцев, что
они с тех пор даже шепотом боятся говорить о Панкрате. Во время Отечественной
войны большая часть населения деревни погибла, в селе остались лишь женщины с
младенцами да старухи, о Варваркине почти забыли. Да, я нашел вход в пещеру,
но…
И так, и этак пытаясь переубедить профессора, я потерпела
неудачу. Вернулась к лежавшей в гостиной на диване Нине и сказала:
– Он непоколебим.
– Понятно, – процедила подруга и отвернулась к стене.
Мне стало неуютно.
– Извини, мне пора ехать.
– До свидания, удачи тебе, – мрачно пожелала подруга.
Я вышла на крыльцо. Похоже, Нина совсем расстроилась.
Впервые меня отпустили из Киряевки, не предложив ни обеда, ни чая. Лаврентьева
отнюдь не жадный человек, она всегда радушно выставляет на стол угощенье, а тут
даже кипяточку не плеснула…
Я села в машину и поехала в сторону шоссе. В любом скандале
или ссоре бывает пик, выброс эмоций, когда участники конфликта начисто теряют
способность разумно мыслить. Сейчас у Лаврентьевых именно такая ситуация. Пусть
буря уляжется, завтра я вернусь, и, думаю, совместными усилиями мы сумеем
уломать Эрика. Хотя зачем он нам нужен?
