– Ой, хватит, – попросила я.
– Народ жесток, – хмыкнула Майя, – и не все сказки добрые.
Но не о том речь. В некоторых российских деревнях до сих пор существует
несколько поверий, связанных с колдуньями. Первое: перед смертью она должна
передать свою силу, иначе не умрет, а будет маяться, и ничто ей не поможет.
Иногда родственники разбирают у избы крышу, чтобы смерть поскорей пришла за
ведьмой. А нет, томиться той, пока кто-нибудь, сжалившись, не возьмет умирающую
бабку за руку. Вот тут и случится переход силы, появится новая ведьма или
колдунья, а старая тихо уйдет. Второе: если колдунья все же ухитрилась
отправиться на тот свет без наследницы, ей нужно ампутировать часть руки. Иначе
во время поминального ужина дух зачерпнет кутью и съест. Сладкая каша так
понравится бестелесной материи, что душа ведьмы не покинет избу, останется жить
в ней привидением, начнет изводить родственников и соседей, хулиганить…
– Бред! – не выдержала я.
– Таково предание, – менторским тоном заявила Майя, – я
всего лишь излагаю обычай. Ведьмы знали об обряде куту и в ответ изобрели
«покрывальце». Можно взять хлопковое, льняное или шелковое – фактура ткани не
имеет значения, есть другие условия. Материал непременно должен быть дорогим,
роскошным. В окружении колдуньи должна быть женщина, которая, в том случае,
если кто-то провел куту, закроет тело покрывалом до шеи. И тут же гроб нужно
заколотить. Считается, что ведьма почувствует себя невестой и растеряет злость,
а ее умение перейдет к той, что положила накидку. Этакое запоздалое принятие
статуса ведьмы на себя.
– Дикость! – вознегодовала я.
Майя развела руками:
– Это не мною придумано.
– Вы верите во всю эту чушь? Считаете, что так и происходит
в действительности?
На лице Водкиной промелькнула улыбка.
– Пока я не почувствовала в себе никаких паранормальных
способностей. Я верю в другое. Легенды и сказки имеют под собой реальную
основу, просто с течением времени правда, передаваемая из поколения в
поколение, исказилась. Ну как при игре в испорченный телефон: в начале цепочки
вы говорите слово «слон», а из уст последнего игрока звучит «котлета». Но
слон-то был! Волшебный клубок, который получает Иван-царевич, очень похож на
современный навигатор, яблоко, которое, катаясь по тарелочке, демонстрировало
Василисе Прекрасной дальние города и страны, смахивает на телевизор или
компьютер. То же самое и с ковром-самолетом, ступой с метлой…
– Значит, последняя воля Софьи Скавронской была выполнена? –
перебила я собеседницу.
– Да. Я подошла к гробу, приехала очень рано, до Ники, и
увидела – у Софьи нет мизинца на правой руке.
– Какой кошмар!
– Приятного мало, – согласилась Майя.
– Значит, у трупа пропал мизинец, – повторила я. – И где он?
Водкина опять потянулась к минералке.
– У меня нет ответа на ваш вопрос. По идее, он должен
храниться у человека, который совершил куту.
– Почему?
Майя издала протяжный вздох.
– Часть руки нельзя ни похоронить, ни уничтожить. Иначе
ведьма оживет.
– Вот уж чушь собачья! – снова возмутилась я.
– Даша, мы же говорим не о логике, а о поверье. Его надо
воспринимать как аксиому, а не спорить. Люди полагают: отрубишь руку – колдунье
конец. Уничтожишь палец или кисть, бросишь, скажем, их в печь – ведьма оживет,
закопаешь в землю – придет на то место и выроет. Иван-царевич сжег лягушачью
кожу, не послушал невесту, и сколько беды из-за этого вышло.
– Ладно, предположим, в наш век научно-технического
прогресса остались отдельные идиоты, которые…
– Купите газеты, – перебила меня Водкина, – и почитайте бесплатные
объявления, которые «в наш век научно-технического прогресса» дают
представители черной и белой магии. Тошно ведь станет! И поверьте, клиентов у
шарлатанов толпы.
– Но вы умная, образованная женщина, – гнула я свое, – и
пришли с покрывалом в морг.
– Это была последняя просьба Софьи, – прошептала Майя, – и
от моей веры или неверия ее исполнение не зависело.
– Вы не пытались найти человека, который осквернил труп?
Водкина забарабанила пальцами по столешнице.
– Дело давнее, – выдавила она из себя. – Я сразу поняла, кто
«поработал» – Дмитрий Сергеевич, мой дед. Мы с ним отношения не поддерживаем,
он выгнал маму из дому, не пожалел беременную дочь. Там такой грязи намешано! В
общем, Софья отказалась делать маме аборт. Ой, не хочу вспоминать! Просто
поверьте: мой дед ненавидел Софью! Я пару раз слышала, как он ей вслед орал:
«Скоро подохнешь, тогда я тебе не только руки, но и ноги обрублю!» Дмитрий
Сергеевич всю жизнь был хамом, никогда не стеснялся людям в глаза правду-матку
резать. У него мир четко пополам делится: белое – черное, плохое – хорошее,
никаких полутонов. Сейчас он совсем обеспамятел, с ним мальчик возится, Сережа.
– Ваш сын?
– Нет, – улыбнулась Майя. – Нехорошо, наверное, но я к
старику не хожу. Он после того, как мою маму прогнал, женился на женщине с
ребенком. Но мне неинтересна судьба деда. Я уверена, что тело Софьи изуродовал
он. Я ведь с санитаром в морге поговорила, дала ему денег, и он признался:
ночью приехал дядька малоприятной внешности, на виске родинка, нос крючком, и
попросил показать тело Скавронской. Он, мол, проститься хочет. Сказал, что был
любовником умершей, а утром родственники приедут, и ему не с руки слезы при них
лить. Санитар пошел ему навстречу. По его описанию ночной посетитель – вылитый
Дмитрий Сергеевич.
– И вы не побежали в милицию?
– Зачем?
– Есть статья, наказывающая за осквернение трупа!
Водкина опустила голову.
– Даша, я хотела скрыть происшествие от Ники. И не
собиралась раздувать скандал. Скавронская приняла решение уйти из жизни, и ей
бы не понравилось, подними я бучу.
– Софья покончила с собой?
– Думаю, да.
– Но почему?
Майя переложила бумаги на столе, поправила карандашницу,
погоняла по столешнице скрепки и подняла голову.
– Нам трудно ее понять. Но Софья часто повторяла, что долгая
жизнь дается за грехи, ей хотелось уйти к Богу.
– А вот мне бы хотелось жить вечно, я очень боюсь смерти, –
внезапно призналась я.
