– Марина много врала, – вздохнула Вероника. – Когда отец на
нее с кулаками налетел, мигом лгать принялась: ее, мол, изнасиловали, а она
хорошая, невинная, позора побоялась и сразу к Софье прибежала, и та ей настой
дала. Бабушку задержали: криминальный аборт, да еще произведенный лицом без
медицинского образования, карался очень строго. Бабуля не гневалась, лишь
попросила об очной ставке с Мариной, и та на глазах у следователя расплакалась,
выложила правду: не было изнасилования, у нее длительная связь с женатым
человеком, и Скавронская ничего не совершала, поскольку Марина сама выкрала у
соседки снадобье. Бабулю все равно не отпустили, судили за занятие траволечением.
Дмитрий Сергеевич возненавидел соседку теперь уже за то, что она вынудила
Марину признаться в содеянном. И вот парадокс: когда бывший тюремщик начал ум
терять и его жена к бабушке за микстурой приходила, Софья успокоительное для
деда составляла.
– Благородная женщина, – кивнула я.
Вероника взяла сигарету и щелкнула зажигалкой.
– Бабушка говорила: «Господь сам разберется, кого и за что
наказать. Мое дело травы». Она очень хорошо разбиралась в растениях…
Чем дальше в сторону от случившегося в Киряевке уводила меня
Вероника, тем яснее я понимала: внучка владеет некой информацией и не хочет
вводить меня в курс дела. Выслушав целую лекцию о средствах народной медицины,
я не выдержала и вернула собеседницу к интересующей меня теме:
– Есть ли у вас разумное объяснение ситуации с мизинцем?
Вероника схватила со стола газету и начала ею обмахиваться.
– Нет, – с некоторым сомнением ответила она. – Не верить же
сказкам…
– Каким? – встрепенулась я.
– Ну… глупым. Ерунда! Это не стоит вашего внимания.
– Вероника! Вы, по-моему, недооцениваете странность
произошедшего. Ваша бабушка умерла, но… она звонила в дверь к Лаврентьевым,
принесла лекарство. Прямо чертовщина какая-то! Заклятие, наложенное ею на библиотеку
Варваркина, сработало, Нина в коме. Умом я понимаю – это невозможно, кто-то все
подстроил, срежиссировал спектакль. Но зачем? Кому выгодно представление? Каким
образом Софья Скавронская связана с болезнью Нины? Целительница умерла. Или она
жива? Сколько же ей тогда лет?
Вероника молчала, терла ладонями виски. Наконец нехотя
заговорила:
– В семье существовало предание… В общем-то, глупость, но,
увы, похоже, некая правда в нем есть. Во всяком случае, с моей мамой произошло
то, что обещала легенда о бессмертной Фотине.
– Расскажите! – насела я на собеседницу, забыв о вежливости.
– Это всего лишь сказка.
– В народных преданиях много мудрости, – не сдавалась я.
Скавронская пересела со стула на диван, поджала ноги и
начала повествование.
– Я с ранних лет поняла, что бабуля необычный человек. В
нашу квартиру постоянно приходили люди. В основном незнакомые, но и соседи
заглядывали – не чаю попить с баранками, а к Софье в комнату бежали, причем
многие плакали. Иногда бабушка в детскую заходила, давала мне денег и говорила:
«Сходи, купи мороженое, погуляй во дворе:»
Маленькая Ника радовалась подарку, она не задумывалась,
почему Софья выставляет ее из дома. Но потом подружки в школе стали
перешептываться, сторониться одноклассницы, и в конце концов одна из девочек,
Аня Решетникова, откровенно заявила:
– Не лезь к нам, не хотим с ведьмой играть.
– Я обычная девочка, – растерялась Ника.
– А вот и нет! – перебила ее Аня. – Твоя бабка колдунья!
– Баба Соня людям помогает, – попыталась оправдать старушку
внучка, – у нас в деревне есть огород с травами.
Аня округлила глаза:
– Мама говорила: старуха триста лет живет. Потому что пьет
кровь у людей. И ты такая же. Чур меня! Чур! Тьфу, тьфу!
Вероника в слезах прибежала домой. Бабушка успокоила внучку.
– Не верь глупостям, – сказала она. – Ну не чушь ли болтают?
Никто три столетия не протянет.
Потом наступили летние каникулы, а осенью Нику неожиданно
перевели в другую школу.
– Здесь лучше учат, – объяснила бабушка свое решение.
В новом классе Вероника подружилась с детьми, ее никто не
дразнил ведьмой, но теперь девочка, хорошо помня разговор с Аней, никому не
рассказывала о траволечении.
До подростковых лет Ника жила счастливо, а потом заболела ее
мама. С каждым днем Марте становилось все хуже, она попала в больницу, затем ее
выписали. Узнав, когда мама вернулась домой, Ника обрадовалась – значит,
болезнь отступила. Но потом она присмотрелась к матери и внезапно поняла: это
конец. Из клиники несчастную выпроводили умирать.
Пятнадцатого мая Ника возвращалась из школы в замечательном
настроении. Вчера учительница математики, суровая Валентина Сергеевна,
пообещала итоговую контрольную, а сегодня директор сообщила:
– Ваш педагог сломала ногу, некоторое время алгебры с
геометрией у вас не будет, четвертные отметки поставят по сумме оценок,
полученных ранее.
Не надо думать, что Ника была жестокой девочкой, но
вспомните свое детство и поймите ее. Конечно, нехорошо, что с Валентиной
Сергеевной случилась неприятность, но нога заживет, а контрольной-то не будет.
Радостно улыбаясь, Ника открыла дверь в квартиру, вошла в
прихожую и замерла, услышав истеричный крик мамы:
– Я умираю!
– Нет, доченька, – уверенно ответила бабушка.
– Мне конец.
– Ты непременно выздоровеешь.
– Врешь, сука! – завизжала Марта.
Ника зажала рот рукой. Никогда до сего дня она не слышала,
чтобы Марта и Софья конфликтовали, и уж совсем неприятно было узнать, что мать
умеет браниться.
– Успокойся, деточка… на, выпей… – бубнила Софья.
Марта заплакала.
– Дай мне эликсир.
– Это сказка.
– Он есть!
– Солнышко, тебе лучше поспать.
– Гадина! Для себя бережешь! – вновь впала в истерику Марта.
– Мне Ядвига все рассказала! Она тебе его дала и спасла!
– Ядя к старости умом ослабела.
– А-а-а! Правда глаза колет! Объявила бабушку психопаткой!
Заграбастала эликсир! Дай, дай, дай!
