– Он сильно похудел, – отметила я.
Нинуша кивнула:
– Ага, я стараюсь следить за его рационом. А то как бы не
умер от обжорства. Эрик с Ариной его недолюбливают, Валька тоже косо на кота
поглядывает, им все равно, что с ним будет. Одна я Веню обожаю, вот и
приходится остальным его терпеть. Как же, любимый мальчик хозяйки! Кстати, он –
умная сволочь, понимает, что только я его люблю, и с остальными не дружит. То
Арину за голые ноги цапнет, то Эрика укусит. Но хуже всех Вальке достается – ей
он в тапки писает.
– Помнишь Катю Рагозину? У нее тоже кот был, всем
пакостничал, – не к месту ляпнула я.
– Катюху? Конечно, помню, – вздохнула Нина. – Ужасно умереть
в сорок лет!
– Врач сказал, у нее был никем не замеченный порок сердца, –
уточнила я.
– Мда, – кивнула Нина, и следующие десять ступеней мы
миновали молча.
Уже открывая дверь в спальню, она вдруг спросила:
– Слушай, а куда подевался кот Катюхи?
– Его усыпили, – не подумав, сказала я правду. – Очень уж
агрессивно он себя вел, вот семья Рагозиной и решила расстаться с животным.
Нина побледнела и схватила меня за плечо:
– Дашута, дай честное слово! Пообещай выполнить мою просьбу!
– Смотря какую, – усмехнулась я. – Вдруг попросишь меня
прыгнуть с Останкинской башни?
Но Лаврентьева не оценила по достоинству мою шутку.
– Я говорю серьезно!
– Ну? Излагай.
– Если я умру раньше тебя, забери к себе Венедикта, –
выпалила Нина. – Мои точно его на тот свет живенько спровадят.
– Ну и чушь приходит иногда людям в голову! – подскочила я.
– С чего тебе вдруг умирать-то?
– Не знаю. Но ты сейчас вспомнила про Катьку… и я подумала…
решила… она ведь тоже не ожидала такого близкого конца… Пообещай!
Я набрала полную грудь воздуха. Лаврентьева, похоже, очень
устала, ей необходимо на некоторое время забыть о работе, съездить одной
отдохнуть.
– Пообещай! – твердила Нина, прижимая к груди руки.
– Хорошо.
– Нет, дай полный ответ!
Учитель всегда остается учителем, даже в напряженный момент
он начинает привычно занудничать.
Я откашлялась, подняла правую руку и заявила:
– Торжественно клянусь в случае необходимости дать приют
коту Венедикту в своем доме, обеспечить его едой, питьем, свежим наполнителем
для туалета и медицинскими услугами. Обещаю холить и лелеять Венедикта, но
оставляю за собой право объяснять ему его кошачьи ошибки. Взамен требую у Нины
Лаврентьевой ответной услуги!
– Какой? – заморгала та.
– Если я умру раньше тебя, пригреешь в своей семье
Дегтярева? От полковника не в пример меньше хлопот, чем от кота. Александр
Михайлович никогда не ложится спать на ступеньках лестницы, и ему, надеюсь, не
придет в голову хватать людей за голые ноги. Полковник не писает в тапки, не
потребует ежедневно менять наполнитель в горшке, и он, в принципе, всеяден.
Даже слишком всеяден, на мой взгляд – если можно так выразиться, Дегтярев
всеобжорен. Одна беда, он в отличие от Вени умеет разговаривать, но засунутые в
уши затычки легко купируют сей его недостаток. Ну, ты согласна?
Я ожидала, что с лица Нины уйдет напряжение и она
рассмеется, но Лаврентьева широко распахнула глаза и серьезно ответила:
– Да, можешь во мне не сомневаться, я освобожу для
полковника овальную гостиную на первом этаже.
Я поежилась – шутка не прошла. Может, Нина заболела?
Выглядела она не лучшим образом: лицо приобрело землистый оттенок, глаза
лихорадочно блестели. А еще Нинуша покашливала, и у меня создалось впечатление,
что она простудилась.
– Похоже, меня на холме продуло, – вдруг сказала Нина и села
в кресло. – Хоть и июль на дворе, да ранним утром свежо, а я побежала без
куртки. И пахло там странно – вроде духами, цветочными. Но ведь это невозможно.
– Ты о чем? – удивилась я, устраиваясь на диване.
Нина осторожно взяла со столика большую книгу в потертом
кожаном переплете.
– Видишь?
– Ну да!
– Что это, знаешь?
– Давай без загадок, – ответила я.
Лаврентьева раскашлялась, затем сказала:
– Я продемонстрировала тебе уникум. Это рукописная книга,
летопись монаха Аристарха. О ней ходят легенды в кругах историков. Большинство
ученых, правда, считает, что документ погиб в огне пожара тысяча восемьсот
двенадцатого года, раритетом владел некто Куницын, попечитель одной из
московских гимназий. Он демонстрировал драгоценные страницы друзьям. Но дом
Куницына сгорел дотла, обширная библиотека обратилась в прах, летопись
зачислили в список погибших культурных ценностей. Но она жива! Смотри!
И Нина подняла книгу.
Глава 6
– Постой! – ахнула я. – Эта та самая летопись? Нам о ней в
институте рассказывали!
– Да, – кивнула Нина. – Конечно, придется подтвердить ее
подлинность, но, думаю, тут сложностей не возникнет. Эрик – гений, зря я на
него последнее время злилась. Он-таки нашел пещеру с книгами Панкрата
Варваркина и…
Договорить Нина не смогла, ее скрутил приступ кашля, на сей
раз мне показалось, что у нее коклюш. Лицо Лаврентьевой покраснело, на лбу и
шее выступили вены, ей явно не хватало воздуха.
– Погоди, – прошептала я, когда она сумела свободно
вздохнуть, – ты ходила в тайник?
– Да, – с вызовом ответила Нина.
– Ой! – вырвалось у меня.
– Уж не веришь ли ты во всякие глупости? – вспылила
Лаврентьева.
– Конечно, нет, но ведь страшно одной посещать пещеру, –
вздрогнула я.
Нина погладила переплет сокровища.
– Знаешь, сколько за этот раритет дадут?
– Даже предположить страшно.
Лаврентьева тихо засмеялась.
– Миллионы! Не в рублях – в евро. Крупнейшие библиотеки мира
станут драться за издание, не говоря уж о коллекционерах. Фамилию Давиньон ты,
часто бывающая во Франции, очевидно, слышала?
– Давиньон француз, но живет в Австралии.
