– Понимаешь, – с тяжелым вздохом ответила Лёка, – доктора не
могут лечить таких, как ее муж, я хотела уберечь Светлану от совсем уж ужасной
жизни. Супруг умрет, а она очутится на улице.
Юля закивала. Она была в курсе многих дел, в том числе знала
про подвал, вход в который вел из буфета. Кто и зачем оборудовал укрытие,
Юлечка не интересовалась, но, когда к Леокадии приходили клиенты, девочка
частенько спускалась в бетонный мешок и ждала своего часа. Через некоторое
время Лёка незаметно для посетителя открывала дверь (у убежища имелся крупный
недостаток – вход в него закрывался автоматически, едва нога ступала на пол, и
освободить человека, находящегося в укрытии, можно было только снаружи).
Услыхав тихий скрип, Юля выходила и замирала посередине комнаты. В гостиной
мерцала одна свеча, спрятанный на подоконнике вентилятор колыхал белую
ночнушку, в которую была облачена Юля, Леокадия заводила речь («медиум» вещала
по необходимости то мужским, то женским голосом). Некоторые очень
впечатлительные клиенты падали в обморок…
– Лёка с детства ловко имитировала чужую речь, об этом мне
сказала Марфа, – шепнула я Дегтяреву.
– Это кто? – тихо спросил полковник.
Я махнула рукой:
– Потом, не мешай слушать!
Полина не обращала на нас внимания. Было ощущение, что
вызволенная узница впала в гипнотический транс – она покачивалась из стороны в
сторону, прижав к груди стиснутые кулаки, и вещала ровным, монотонным голосом…
Юле нравилось помогать людям, и она знала, что посторонним
ничего о сеансах рассказывать нельзя. Леокадия с заработанных денег всегда
хотела сделать девочке подарок, но все рубли у нее отнимал Андрон. Чем старше
становилась Юля, тем меньше нравился ей родной отец. При чужих он был вежлив, а
на самом деле жадный, грубый, жестокий, настоящий хам и мерзавец.
Шли годы, Андрон становился все нетерпимее, он часто
устраивал Леокадии скандалы, обвинял ее во всех неприятностях и неудачах, а
самое главное – постоянно упрекал в отсутствии денег. Андрон, кстати, приносил
в дом копейки (он служил декоратором в театре, расписывал задники, рисовал на
картоне замки, деревья, всякие интерьеры для спектаклей), но не забывал пару
раз в неделю заявить супруге:
– Если бы не ты, я сумел бы создать великую картину. У меня
таланта на пять Леонардо да Винчи! Только быт заел, ребенок есть хочет, и ты на
шее сидишь.
Леокадия никогда не спорила с Андроном. Наверное, ей было
неприятно слышать несправедливые упреки, но она не хотела раздувать скандал.
Лишь один раз она потеряла самообладание и крикнула:
– Я работаю на износ, руки трястись начали! Все для тебя
сделала, родную дочь вон из дома вышвырнула, и что взамен?
Андрон ударил жену по лицу и заорал:
– Кто из тебя великую пророчицу сделал? Забыла? А насчет
девчонки… Сама была рада от нее избавиться. Кто постоянно ныл, что она слишком
на отца своего похожа и поэтому вызывает у тебя тошноту?
Когда он ушел, Юля подбежала к рыдающей мачехе и сказала:
– Не плачь! Хочешь, я разобью свою копилку и куплю тебе
торт?
Леокадия обняла девочку.
– Не надо, прости меня, нервы не выдержали. Наверное, я
старею.
– О какой девочке говорил папа? – спросила Юля.
Лёка покрепче прижала к себе падчерицу.
– Не помнишь? Хотя вы же очень мало общались… У меня была
дочь, ее пришлось отправить жить в деревню. Она родилась очень больная, могла
умереть в городе. Больше ни о чем не спрашивай. Потом как-нибудь расскажу тебе,
не сейчас.
– Получается, я про тебя не все знаю! – наивно воскликнула
Юля.
Лёка усмехнулась:
– И хорошо. Лучше не рыться в прошлом близких, иногда можно
ужасное узнать!
Вот таким странным человеком была Леокадия: с одной стороны,
вроде мошенница, зарабатывающая липовыми предсказаниями, с другой – искренне
хотевшая помогать людям женщина; мать, бросившая своего ребенка, и мачеха,
ставшая для падчерицы лучшим другом и опорой; безоглядно любящая мужа жена,
готовая ради него на любой подвиг, и порой ненавидящая Андрона. В Леокадии как
бы уживались два человека. Наверное, в душе у нее не было покоя и гармонии, но
внешне Лёка держалась безупречно, производила впечатление счастливой женщины.
Потом случилась неприятность – на Андрона, который служил у
жены менеджером, подыскивал клиентов, наехал некто Олег Тверской, богатый
человек, общавшийся с криминальными кругами. Случилась беда, когда Юля
заканчивала школу. Она пришла домой после занятий и застала Андрона с синяками
на лице, в разгромленной кухне. На все вопросы испуганной девочки отец рявкал:
– Отстань! Я упал!
Но она не поверила папе. Вокруг валялись поломанные
табуретки, разбитая посуда и осколки телефонного аппарата.
Когда домой пришла Лёка, Андрон налетел на нее с воплем:
– Дура!
Юля, как всегда, юркнула в туалет, из которого было
великолепно слышно, что происходит в кухоньке, и стала незримым свидетелем
беседы родителей.
Оказывается, жена Олега Лариса повадилась чуть ли не каждый
день бегать к Лёке, чтобы поговорить со своей умершей мамой. Леокадия не
считала Лару вип-клиенткой, поэтому Юля в действе не участвовала (поскольку
Тверская приходила в первой половине дня, когда Юля была в школе, девочка
ничего не знала об этой клиентке).
Олег сначала заподозрил жену в измене. Ну как же, супруга
через день куда-то укатывает, потом возвращается страшно счастливая, а с
кредитки испаряются немалые деньги. Решив расправиться с Ларисой, Олег приказал
своей службе безопасности выяснить адрес и все данные бойфренда женушки. Бывшие
фээсбешники не подвели. Через некоторое время доложили хозяину:
– Она ездит на Кирсарскую улицу, но не на любовные свидания.
Она общается с прорицательницей, та вызывает дух ее матери.
Олег возмутился и нагрянул к Андрону (по счастью, Лёки в
квартире не оказалось). Разборка была короткой – парни Тверского поломали
мебель на кухне, приложили Андрона мордой о подоконник, и Олег сказал:
– Сваливай из Москвы. Сам прослежу, чтоб ты убрался прочь.
Сегодня мы тебя просто предупредили, пыль с ушей сдули. Если не послушаешься,
получишь по полной.
Андрон перепугался до смерти, и через пару дней они с
Леокадией уехали в Подмосковье. Избавлению Юли от отца предшествовал дикий
скандал. Андрон велел дочери собирать вещи, но девочка уперлась.
