– Точно, – подтвердил полковник. – Молодец, Андрюша.
– Но качество! – отстаивал свою позицию Кеша. – Гипермаркет
закупает, допустим, краску у приличной компании, берет огромную партию дешево,
опт ведь всегда меньше стоит. А мелкий предприниматель обращается к
малоизвестным производителям, отсюда вытекает…
– Ой, не спорьте! – прервала Аркадия Тася. – Давайте я
съезжу в «Кастораму», а потом на рынок и составлю прайс-лист.
Я посмотрела на Волкову. Тася святой человек. Думаете,
почему она живет у нас? Андрей лишился дома, очутился на улице, его сестра,
похоже, не собирается оставлять несчастного в покое, продолжает попытки
руководить Корундовым. Художник мягкий человек, он не способен послать
авторитарную бабу по известному адресу, и Тася взяла на себя роль буфера между
родственниками. Она сглаживает углы и слегка придерживает Динку, впадающую в
ярость по любому поводу. Интересно, на чьей стороне Волкова? С кем она реально
дружит? С Диной? Ну тогда моя бывшая однокурсница заслужила орден
человеколюбия. И в молодые-то годы Дина была невыносима, а сейчас и вовсе
превратилась в медведя гризли. Бедная Волкова, у нее, вечно озабоченной чужими
проблемами, нет ни мужа, ни детей. Может, Тасе следует хоть изредка думать о
себе?
– Мне совсем не трудно составить список цен, – говорила тем
временем Таисия.
– Рулим на рынок! – одновременно рявкнули Дегтярев с
Корундовым, а Кеша опять заговорил о «Кастораме».
Ситуация в столовой начала накаляться. Я незаметно
выскользнула в коридор и была такова. Пусть покупают стройматериалы без меня.
Едва я села за руль, как ожил мобильный.
– Значит, ты не желаешь участвовать в семейном деле? –
спросил Дегтярев. – Ладно, амнистирую. Кстати, куда ты дела пакет с
лекарствами? Где «Кома мао» и прочее?
– Вручила тебе, – ответила я.
– Нет, – начал спорить толстяк, – не было такого.
– Отлично помню, как ты взял кулек и сунул его под пуловер!
– Зачем мне запихивать туда пузырьки? – повысил голос
Дегтярев.
– В холл вышла Дина, и ты, наверное, не хотел, чтобы она
видела лекарства, – предположила я.
– Нет! – уперся полковник. – Я никогда ничего не забываю, не
теряю, не путаю!
– В самом деле? – язвительно осведомилась я. – Зато я хорошо
помню, как некая личность, смыв с лица красящим шампунем средство для укладки
волос, произнесла фразу: «Я бросил лекарства на кровать, а их как собака языком
слизала».
– Не выдумывай глупости, – вздохнул Дегтярев. – Не надо
искать оправданий собственной рассеянности, честно признайся, что потеряла
таблетки или просто забыла зарулить в аптеку. Дарья, у тебя начинаются проблемы
с головой, а я, слава богу, не страдаю провалами памяти. Да, кстати, помнишь
загадку?
– Какую? – удивилась я.
– И ты еще что-то говоришь о чужих недостатках… – довольно
заметил Александр Михайлович. – Про собаку, которая ищет наркотики. Какое слово
сказал ей пассажир Сергей, когда псина обнюхивала его чемодан? Что он произнес,
если это посчитали фактом, мешающим животному выполнить служебные обязанности?
Мало того – представили дело как личное оскорбление песика и впаяли Сергею
пятнадцать суток.
– Знаешь, я думала над этой загадкой, но…
– Никак не можешь найти отгадку, – радостно закончил за меня
полковник. – Короче, купи необходимые мне средства. Все. Выполнить и доложить!
Из трубки полетели гудки. Можно, я не стану комментировать
поведение толстяка? У меня просто нет слов.
К Жуковой я опоздала – Полина уже ушла из дома, на звонок в
дверь никто не отреагировал. Решив не унывать, я приехала в больницу, поднялась
в отделение, увидела на посту прыщавую блондинку и спросила:
– Где я могу найти Жукову?
– Сегодня не ее смена, – зевая, ответила девушка, – она
выйдет завтра.
Выдержав и этот удар, я села в машину и покатила в НИИ
проблем воспитания, проведя по дороге сеанс аутотренинга. «Спокойно, Дашута, –
твердила я сама себе, – случаются порой неудачные дни, но завтра вновь засияет
солнце. Жукова придет на службу, и ты заставишь ее рассказать правду. Хорошо,
что Полина умелась из квартиры ни свет ни заря. Допрошу ее в больнице, тут она
побоится скандалить, а в родных пенатах может устроить дебош».
На сей раз в пустом читальном зале за стойкой сидела
маленькая, похожая на недокормленную птичку старушка. Сходство с голодным
воробышком ей придавала «рваная» стрижка, выполненная явно непрофессиональной
рукой, и слишком тонкий нос.
– Вы к нам? – обрадовалась она. – Хотите книжечку взять?
Очень хорошо! Я заскучала тут в одиночестве. Открыла зал в десять, и ни одной
души. Новенькая, да? В отдел к Сергею Юрьевичу нанялись?
– Я ищу Анну Иосифовну Кранц, – улыбнулась я.
– Уже нашли, – заявила библиотекарь, – вот она я собственной
персоной.
– Вы ведь знакомы с Юлией Моргаловой? – сразу схватила я
быка за рога.
– С кем? – удивилась Кранц.
– Может, общались с девушкой, когда она была Яценко?
– А, с Юлечкой! – встрепенулась Анна Иосифовна. – Ну
конечно! Дочка покойной Лёки! Как она поживает? Наверное, замуж вышла. Вы
упомянули сначала другую фамилию.
– Моргалова. Верно, Юлия была расписана с Николаем, своим
соседом.
– Почему была? – мигом отреагировала Кранц. – Девочка
развелась? О темпора, о морес[6]! Нынче не встретишь крепкую семью. А от меня
вы чего хотите?
– К сожалению, я принесла печальную весть.
Анна Иосифовна прижала узкие ладошки к бледным щекам.
– Сообщайте. После кончины моего дорогого Павла Яковлевича
меня уже ничем не испугать.
– Юлия умерла.
– Боже! Она ведь молодая совсем, ребенок… Ужасно! – затрясла
головой старушка.
– Родственников у девушки нет.
– Господи! Да, знаю… Конечно… – бестолково засуетилась Анна
Иосифовна. – Лёка очень переживала! Она не хотела… боялась… очень старалась…
Это трагедия! А если учесть необычайный дар… бедняжка жила в аду…
– Юля?
– Кто? – переспросила Кранц.
