– Пули летят мимо цели. Вовсе ты не самая умная. Ответ лежит
на поверхности, но ты его не видишь! Не следует упрекать других в глупости,
надо начинать с себя!
Пришлось проглотить обидное замечание.
Через полчаса я выяснила: полковник абсолютно ничего не
помнит о частном расследовании, не способен назвать имени заказчика, не знает,
по какой причине очутился в квартире Юлии, не может сообщить никаких
подробностей прошедшей недели – она как бы выпала из его жизни. А еще он
неправильно ответил на вопрос: сколько будет семью семь, но этот ляп меня не
испугал, Дегтярев никогда не был гениальным математиком, думаю, он до сих пор
не выучил таблицу умножения.
Часа через два мы вернулись в Ложкино. Перед въездом в
поселок я притормозила и попросила Дегтярева:
– Ну-ка, изложи наш план.
– За удачно завершенное дело меня премировали отпуском, –
покорно сказал Дегтярев, – поэтому я буду сидеть дома. Вообще-то, это жуткая
глупость. У нас в лучшем случае могут благодарность объявить, устную.
– Но домашние о ваших правилах не осведомлены, – справедливо
заметила я. – Откуда им это знать? Они легко поверят сказке.
– Ладно, – согласился приятель.
– Никому не рассказывай о своей проблеме, – продолжала я. –
Если по служебным коридорам разнесется слух, что Дегтярев вляпался в неприятную
историю и потерял память, хорошего не жди.
– Это точно, – поежился полковник.
– Нашим тоже незачем сообщать подробности, замучают тебя
заботой.
– Оксана в курсе, – напомнил приятель.
– Она врач, привыкла хранить чужие тайны.
– Еще Кондратьев. Ты сказала, я его просил помочь.
– Я придумаю, как нейтрализовать Витьку. Сиди тихо, ни во
что не вмешивайся, я попытаюсь узнать, почему Юлия Моргалова вызвала твой
интерес, а там и память к тебе вернется.
– Думаешь?
– Стопроцентно, – соврала я. – Дело только во времени.
– Ага, – без особого энтузиазма кивнул Дегтярев, – я с ума
сойду, сидя на участке.
– Ты можешь помочь Тёме! – в порыве вдохновения воскликнула
я. – Помнишь, он выгнал вороватых прорабов и теперь сам занимается отделкой.
– У меня нет художественного вкуса, – печально констатировал
Дегтярев.
Похоже, он и в самом деле заболел. Еще в начале июня
Александр Михайлович считал себя специалистом по всем вопросам
жизнедеятельности человека.
– Я старый, толстый, лысый неудачник, – вдруг заявил
Дегтярев, – живу в твоем доме из милости.
– Ты молодой, стройный, кудрявый, настоящий полковник, –
попыталась я его утешить.
– Нет, – уперся он, – процесс пошел, скоро я забуду, как
меня зовут и где стоит холодильник.
– Вот уж сомнительно, – захихикала я. – Даже наша безумная
Черри, прабабушка российских пуделей, всегда исправно находит миску.
– Может, попить лекарства для активизации мозговой
деятельности? – промямлил Дегтярев.
– Тебе ничего не выписали, – предостерегла я его, – надо
слушать доктора.
– Ладно, – согласился полковник, чем вверг меня в окончательный
ужас.
Пусть уж лучше Александр Михайлович надувает щеки, раздает
глупые указания, создает штабы, руководит нами и злится на домашних, чем
безропотно идет у меня на поводу.
В саду около куста пионов копошился садовник Иван.
– Как дела? – из вежливости поинтересовалась я и тут же
пожалела о содеянном.
Ваня начал живописать ненужные подробности:
– Тля прилетела, пожрала, дрянь, цветочки. Вона, листочки в
решето превратились. Может, хоть жасмин зацветет, если его клещ не облепит, и…
– Наши не уехали? – оборвала я его стоны.
– Не знаю, где кто, – проворчал Иван, – вот тлю распрекрасно
вижу.
– Пошли в столовую, – велела я Дегтяреву.
Глава 11
– Папа, ты не на работе? – удивился Тёма, мирно пивший кофе
за длинным столом.
Я незаметно пнула полковника.
– Отпуском меня наградили, – озвучил отрепетированный текст
Дегтярев.
– Отлично, – отмахнулся Тёма. – Представляешь, как мне
повезло: приехал сегодня из командировки, а у вас Андрей, художник-дизайнер, он
готов помочь с ремонтом, сейчас разные идеи выдвигает. Если ты не занят,
присоединяйся. Одна голова хорошо, а две лучше.
Я постаралась сохранить серьезное выражение лица. Две башки
бывают лишь у мутанта. Случись у меня пара головушек, они бы ни за какие
коврижки не сумели договориться между собой, спорили бы, упрекали друг друга,
занудничали. А какие счета пришлось бы оплачивать в салоне красоты? Стрижка,
краска волос, массаж двух мордочек… Не говоря уже о косметике! Ну каким образом
две физии сумеют прийти к консенсусу в отношении макияжа? Его же надо выполнять
в одном стиле… А серьги?
Я содрогнулась. Нет уж, одна голова лучше, пусть она и
глупая, как кое-кто считает, зато обойдусь без конфликтов.
– Если допустите меня, простого мента с кондовым вкусом, к
отделке помещения, я буду рад помочь, – смиренно ответил Дегтярев, который,
похоже, вжился в роль страдальца.
Впрочем, последнее замечание не совсем верно. Иногда
Александр Михайлович любит прикинуться бедным сиротой. Уж не знаю почему, но
Маруська называет его тогда «Пипкан» и сурово заявляет: «Не делай из себя
Пипкана». Это замечание моментально заставляет полковника опомниться, но фразу
должна произнести именно Машка.
– Главное, определить цель! – заявил Андрей. – Что вы хотите
получить в результате отделки?
– Хороший дом, – абсолютно правильно, на мой взгляд, ответил
Тёма.
– Уточним понятие «хороший», – потер руки Корундов.
– Надо создать штаб, – оживился полковник, – составить
должностную инструкцию, распределить обязанности, обозначить меру
ответственности, провести совещание!
Тёма поглядел на отца со страхом, а я приободрилась: слава
богу, Дегтярев начинает выздоравливать.
– Замечательная идея, – кивнул Андрей, – очень верная. Редко
кто понимает, что правильное руководство – залог успеха предприятия.
