– Да я тут задохнусь!
– Я вам оставлю щель, можете наблюдать допрос, слушать и дышать.
– Нет, это невозможно! Выпустите меня отсюда немедленно.
– Хорошо, тогда покиньте помещение. Сейчас приведут Шумякову.
Катя, конечно же, осталась!
В комнату техников вместе с оперативником вошла Арина Павловна Шумякова.
– Присаживайтесь, пожалуйста, Арина Павловна, – маленький Елистратов – сама любезность. – Вы, как я знаю, работаете в музее смотрителем Египетского зала?
Это моя информация, я ему сказала только что, – ревниво подумала Катя в своем шкафу. – Ишь ты! «Как я знаю». Ничего ты пока не знаешь, Елистратов!
– Я смотритель комнаты Мумий и саркофагов, – поправила Арина Павловна. – Это все так ужасно. Долго нас еще тут будут держать?
– Но у вас же здесь подготовка к ночи музеев.
– Совершенно верно, но я вся на нервах и просто с ног валюсь. Это такой ужас, когда мы все это увидели…
– Как давно вы работаете в музее?
– Недавно, всего два месяца. Меня знакомые сюда устроили. Ну, по блату, что ли, сюда ведь так просто не попадешь, а пенсии стало не хватать. А тут работа тихая, приличная.
– Я понимаю, а давно вы на пенсии? Вы молодо выглядите.
– Ой, да бросьте, давно уже.
– А прежде где работали?
– Я ухаживала за больным братом много лет. Он хорошую пенсию получал, военную. Ну, а как умер… как я его похоронила, – голос Арины Павловны пресекся, – столько расходов с похоронами, и тяжко дома в четырех стенах одной. Вот решила пойти работать. Все-таки веселее. Ну конечно, такого веселья, какое у нас сегодня тут ночью, – не дай бог никому.
– Расскажите, что же произошло?
Сейчас начнешь показания сличать мои и этой тетки Арины Родионовны, нет Павловны, ну что ж, сличай-сличай! – Кате душно в шкафу, она так и прилипла к щелке.
– Я не знаю даже, с чего начать. Они проверяли всю систему – свет, охрана, влажность, климат-контроль в залах. У нас ведь тут для ночи музеев мероприятия разные, и в конце задумано так, что сотрудников как бы и нет – иллюзия для посетителей музея их полного слияния с прекрасным. Но на самом-то деле все надо отладить, чтоб это работало без сбоев. А система дает сбой, у нас в Египетском зале сегодня то и дело свет гас. И опять погас – вся секция, и мы с Василисой… это напарница моя по залу Василиса Одоевцева, договорились, что я пойду к техникам, потому что туда дозвониться было невозможно – то ли из-за сбоя, то ли линия занята, я так и не поняла. И я пошла вниз. Да, за мной девушки увязались. Две девушки, их Виктория Феофилактовна к нам в зал привела сегодня, они какие-то фотографы, что ли. В общем, снимали экспонаты и Василису тоже, она любит позировать. Это с молодости у нее еще.
– Продолжайте, продолжайте, – поощрил Елистратов, – значит, вы пошли втроем? А девушки-то зачем с вами пошли?
– Не знаю. Наверное, снимать что-то хотели внизу. Сказали, им у нас в музее все интересно.
– И что же случилось дальше?
– Мы стали спускаться по лестнице, вдруг свет погас во всей секции. Я одну девушку – высокую, она быстрая такая, и она уже почти вниз совсем спустилась, а я и полненькая ее подружка отстали… так вот, я попросила ее открыть дверь, думала, в коридоре свет. Она стала дверь открывать, та не поддается, что-то мешает с той стороны. А потом полненькая через ступеньку шагнула и упала вниз, подружку сбила в темноте, и они обе рухнули. Дверь распахнулась. Я туда к ним. Стала им помогать подниматься, они в крик. Глянули – на полу-то она, убитая!
– Так ведь света не было, как же разглядели?
– Свет уже был. Он, видно, крики услышал, прибежал с фонарем.
– Так. Значит, кроме вас троих, имеется еще четвертый очевидец, обнаруживший труп. Вы его знаете?
– Ну конечно, он тут работает у нас…
– Подождите, о нем позже и очень подробно. А сначала кое-что выясним. Значит, вы подтверждаете, что две молодые женщины-фотографы, находившиеся с вами там, случайно упали и, так сказать, в падении обнаружили тело на полу?
– Да, да, они кричать стали – тут кто-то есть, зажгите свет.
– И таким путем на их одежду могла попасть кровь?
– Ну конечно, там столько крови… они испачкались.
– Кровь ведь и на вас тоже обнаружили эксперты, Арина Павловна.
– Так я возилась с ними, в темноте-то… пыталась с пола поднять. Там что-то липкое было, я туда наступила нечаянно. Ох, кто же знал…
– Кто знал что? – спросил Елистратов.
– Что ее убьют, ну эту, которая там, на полу в крови валялась.
– Так вы ее узнали?
– Потом, когда фонарем лицо осветили, костюм, туфли… Она не из музея, она…
– Но вы ее раньше видели в музее?
– Да, в буфете и после тоже, она с менеджером Кристиной мимо нашего зала проходила, они ругались.
– Интересно. Ругались? Вам известно, кем была погибшая?
– Конечно. У нас тут третий день музей шепчется: проверка нагрянула финансовая. Как ее название-то… из этой, Счетной палаты, что ли. А это начальница их. В общем, как в бессмертной комедии – к нам ревизор приехал.
– Вы знали ее имя, фамилию?
– Нет, просто видела в буфете и потом, знала, что это та самая ревизорша.
– Так, ладно, ясно. А вот вы сказали – они ругались… ваш менеджер с аудитором Счетной палаты?
– С кем, простите? – переспросила удивленно Арина Павловна. – А, это так должность называется. Да, спорили. Она и менеджер Кристина Ольхова. Ох и язва она, любого мужика за пояс заткнет!
– А о чем же они ругались с гражданкой Юдиной, ревизором, как вы ее называете?
– Не могу сказать, не слышала. Они проходили мимо дверей Египетского зала, а я их видела из своих дверей из комнаты Мумий.
– А когда это было примерно?
– Днем.
– То есть накануне убийства?
– Да, днем, время вам точно я сказать не могу.
– Понятно. Теперь расскажите мне о четвертом свидетеле. О том, кто с фонарем. Значит, он работает тут, в музее.
– Это Миша, наш электрик. Но он все себя по-иностранному называет – Майк. У него и отец здесь служит.
– Да? Как интересно. И где? Тоже смотрителем?
– Он по сигнализации спец и по всем этим системам – ну там, камеры, датчики. Заместитель начальника службы безопасности по технике, вот кто он такой. А сынок молодой, он его сюда электриком пристроил.
– И этот Майк, откуда он появился?
– Из коридора.
– С какой стороны?
– Не могу вам сказать. Я сначала пятно света увидела, оно двигалось и в покойную прямо уперлось, кровь на полу… волосы все в крови. Такой страх.
