Подполковник встал, за ним поднялись и остальные, правда, с кряхтеньем и руганью. И кряхтенье, и ругань были вызваны физической болью, но она быстро прошла, подавленная радостью от появления солдата.
— Никифоров! — вспомнил подполковник фамилию водителя. — Ко мне, бегом!
Водитель побежал по мосту, миновал останки своей сгоревшей машины, останки бронетранспортера, и стал спускаться по откосу моста. Все это время Виктор Викторович с опасливой настороженностью ждал выстрела или даже нескольких выстрелов, нескольких автоматных очередей. Он понимал, что ожидание выстрела — это не его персональная настороженность, а воспитанное кинофильмами восприятие действительности, искаженное, не похожее на жизнь, но выдаваемое за жизнь. Это искаженное восприятие многих даже погубило. Люди насмотрелись дурацких фильмов, где герои встают в полный рост и стреляют от пояса, укладывая толпы врагов. Враги тоже стреляют, но почему-то не попадают. По большому счету, каждый на войне склонен считать, что погибнет кто-то рядом, но только не он, и часто ведет себя, как киношный герой. И сейчас, по законам кинодраматургии, должен бы раздаться выстрел, и рядовой Никифоров должен руки широко раскинуть и упасть, сворачиваясь винтом. Но все обошлось.
Никифоров, по-шоферски косолапя, подбежал, козырнул, вытянулся по стойке «смирно» и только после этого стал переводить дыхание, чтобы хоть слово сказать. А подполковник Завалило смотрел в испуганные глаза солдата и чувствовал вину. Свою вину и за этого паренька, и за двух сержантов, механика-водителя и оператора-наводчика бронетранспортера. Двое последних погибли, они уже не спросят с Виктора Викторовича, как не спросят и те, кто внизу, в овраге лежит. А этот солдат, водитель грузовика, вправе спросить. Но так уж во время боевых действий получается, что командир вправе распоряжаться жизнями своих подчиненных, точно так же, как и отвечать за них должен. Подполковник Завалило не знал, есть ли на мосту засада, но подозревал об этом. О возможности ловушки предупредил и дежурный по части, который позвонил подполковнику, чтобы рассказать о странном звонке с сообщением о пяти легковых машинах на стоянке для «дальнобойщиков». На ловушку Завалило намеревался устроить свою ловушку, и потому послал на мост бронетранспортер и грузовик, а сам, загодя высадившись и совершив небольшой круг, вошел в овраг, чтобы оттуда подняться и атаковать бандитов. Неувязка произошла с расчетом времени. Бронетранспортер с грузовиком слишком рано выехали, потом стали двигаться непростительно медленно, на что бандиты не могли не обратить внимание и не насторожиться. А когда насторожились, быстро просчитали ход подполковника Завалило и приняли свои собственные меры. Если бы транспортные средства управлялись офицерами, умеющими каждую команду выполнять четко в соответствии с графиком, минута в минуту, все прошло бы благополучно. Завалило со своими бойцами успел бы дойти до моста, подняться на склон, дождаться, когда бандиты начнут обстрел транспорта, тем самым обнаружив себя, и атаковать их с закрытой позиции. Правда, неувязка выходила со второй группой бандитов, которая стреляла с противоположного склона. При том раскладе, что просчитал Виктор Викторович, она имела возможность расстрелять спецназовцев в спину. Но что и как там произошло, он не знал точно, поэтому вопрос о второй группе пока не рассматривал.
— Жив, сынок, — приобнял подполковник водителя за плечи. — Это хорошо. Господь тебя спас. Ангела прислал, чтобы сохранил тебя для более важных дел. Навсегда этот день запомни. Как тебя зовут, Никифоров?
— Виктор.
— Занимай место в строю, тезка. Маленький у нас строй, но злой. И боеспособный, несмотря на ранения. Пойдемте…
Мало приятных чувств испытывают сильные и хорошо, казалось бы, подготовленные в военном деле люди при посещении места, где они только-только были неожиданно разгромлены, где потеряли большинство своих товарищей, так и не сумев отомстить за них. И именно вид оврага, усеянного телами погибших бойцов в «краповых» беретах, возбудил в подполковнике Завалило и его товарищах чувство негодования и жажду мести. И если бы бойцы были просто убиты в бою, нет, они были, в дополнение ко всему, и расстреляны самым жутким образом, в упор, очередями в полный магазин патронов. Тридцать патронов в магазине. Тридцать пуль в грудь. Причем так жестоко добивали, видимо, только раненых, потому что большая половина бойцов, тех, что в бою пали, такой очереди не получили. Кажется, бандиты начали патроны беречь или просто торопились. Некоторые, что упали лицом вниз, продолжали так же и лежать, хотя все карманы у них были вывернуты. Похоже, их сначала переворачивали на спину, обыскивали, потом обратно переворачивали. Тут и там валялись документы, обязательные фотографии родных, детей и жен, письма. Документы и все остальное бандитов, видимо, мало интересовали, их интересовали только деньги. Но даже мародерство так не возмущало и не требовало отмщения, как способ расстрела. Это было надругательством, а за надругательство требовалось наказывать бандитов безжалостно.
— Подобрать документы и забрать у всех убитых береты… — распорядился подполковник и, сев на камень, закрыл лицо руками, слегка сдвинув свою повязку. Перематывать голову заново уже не хотелось, тем более что перекиси водорода в индивидуальной аптечке не было, а бинты уже прилипли к ране.
По большому счету, Виктор Викторович должен был бы сейчас позвонить в штаб дежурному и сообщить, что случилось с его отрядом. То есть доложить, что отряд перестал существовать, и вызвать похоронную команду на вертолете. Но вертолеты, как слышал Завалило, уже не летают, значит, и торопиться некуда. К тому же, он стремился урвать у судьбы хотя бы один небольшой кусочек удачи и надеялся, что это ему удастся. Он лучше других знал: то, что произошло с отрядом — нелепая и обидная случайность. Отряд был прекрасно подготовлен, намного лучше, чем любая банда. И даже при таких незначительных силах, что остались в распоряжении подполковника, отряд мог еще многое совершить и готов был это многое совершить.
Подполковник достал из планшета карту и внимательно просмотрел район, где находился. Площадка, на которой, якобы, видели пять легковых автомобилей, была совсем рядом. Пять минут быстрого хода. Он встал, дождался, когда закончится сбор документов, некоторые из которых были залиты кровью, и только после этого дал команду:
— Вперед! Будем искать их!
Конечно, Виктор Викторович понимал, что силы слишком неравны для полновесного откровенного боя. Пять машин — это, возможно, двадцать пять бандитов против пяти его человек, из которых четверо ранены. Какой плотности огонь могут вести бандиты, Завалило уже видел, и понимал, что они просто не дадут им пятерым поднять голову для встречного выстрела, смогут подойти вплотную и уничтожить. Но Виктор Викторович не забывал, что рядом находятся бойцы и полицейского спецназа, и спецназа ГРУ, следовательно, стоило надеяться на помощь, которой не долго добраться от поселка до моста. Уже на половине пути к мосту и дороге Завалило позвонил подполковнику Изжогину и, сообщив, что случилось с его отрядом, потребовал помощи. Не попросил, а именно потребовал, причем так, словно имел право приказывать. Изжогин пообещал сейчас же найти подполковника спецназа ГРУ и передать тому просьбу Завалило. Сам он со своими силами обеспечить полноценную поддержку, естественно, не сумел бы. И подготовка не та, и состав недостаточно большой по численности. И еще он предупредил о приближении урагана. Это предупреждение в момент, когда следует о другом думать и беспокоиться, даже возмутило подполковника Завалило.
