– Знала ли я, сколько денег имел при себе Богдаша? Честно
ответила: много. Он мне в день смерти позвонил радостный, сказал: «Дачку
покупать непременно поедем! Долг мне отдали».
– Фамилию плательщика знаете?
– Нет, Богдан не называл.
– Имя?
– Просто упомянул про долг, я даже не в курсе, мужчина или
женщина бабки у него брали. Наверное, они на людях встречались, может, на
станции метро или на остановке. Человек купюры вернул, Богдаша их пересчитал, а
кто-то приметил, дальше просто: сопроводил парня до темного уголка и дал ему по
голове. Бедный Богдан! Он пытался мне сказать, кто на него напал! А может, я
ошибаюсь, и он просто бредил!
– Не понимаю, вы о чем?
Рита положила голову на сложенные кулаки.
– В тот день я здесь работала, в кафе. Крутилась, как
обычно, настроение прекрасное, посетителей толпа, да еще Богдан про деньги
сообщил…
Маргарита, напевая, носилась по залу, десять лет назад она
еще сама обслуживала клиентов, экономила на официантке. Голова ее была занята
совсем не служебными проблемами, она хотела выкроить пару часиков и смотаться
на рынок за новой кофточкой, решила предстать перед Ломейко во всей красе, но
бросить работу не получилось.
Около шести вечера затрезвонил телефон. Рита сняла трубку.
Тогда мобильные имели редкие граждане, поэтому Маргарита блокировала в своем
заведении «восьмерку», так, на всякий случай. Представьте удивление хозяйки
харчевни, когда из трубки донесся холодно-официальный голос:
– Отдел расчетов беспокоит. С вашего номера седьмого декабря
звонили в Алехино.
– Ошибка вышла, – бойко ответила Шпынь, – восьмерка
отключена.
– Девушка, – процедила сотрудница телефонной станции, – по
талону звонили.
– И какие ко мне претензии? – обозлилась Рита. – Сами небось
знаете, талон с заранее оплаченным временем берут. Или решили два раза
поживиться? Больно расторопные, сначала вам за талончик заплати, затем еще и за
сам разговор?
– Неча жульничать! – взвилась собеседница. – Думали, мы не
заметим? Талон срок действия имеет, вы воспользовались им, когда он в пустую
бумажку превратился!
– Еще чего! Заплатил и говорил, – обозлилась Рита, она сразу
сообразила, что услугой воспользовался Богдан.
Сама Маргарита в Алехино не звонила, а из посторонних на
второй этаж мог подняться лишь Ломейко. Наверное, пока она таскала пакеты с
посудой, жених с кем-то болтал.
– Полаялись мы крепко, – вздыхала сейчас Рита, – я на бабу
наорала! Больно она меня завела. И Богдан хорош! За чертом тренькать в Алехино,
оно тут в двух шагах, поезжай по дороге и встречайся с нужным человеком! Все
равно ему в ту сторону ехать. Да я бы этот разговор с телефонисткой давно
забыла, но только швырнула трубку, а она снова на рычаге трясется!
Рита решила, что ее опять беспокоит настырная операторша,
схватила телефон и заорала:
– Отстань, надоела!
– Маргоша, – прозвучал в ухе голос матери Ломейко, – горе у
нас. Богдашу избили, он в больнице, очень тяжелый.
Глава 26
– Вы дружили с матерью Ломейко? – спросила я.
Рита пожала плечами.
– Мы не дуры, было понятно, что скоро с Богданом поженимся,
зачем нам гавкаться? Елизавета Андреевна делала вид, что в восторге от выбора
сына, а я с ней никогда не сварилась. Худой мир лучше доброй ссоры.
– Вы и сейчас перезваниваетесь?
Рита помотала головой.
– Нет, после похорон мы не виделись. Елизавета Андреевна за
поминальным столом на меня налетела чуть ли не с кулаками, дескать, из-за меня
Богдаша погиб, я у него денег на кафе клянчила, вот он и пошел в долг брать!
Пришлось на место бабу поставить! Я ей заявила: «Не надо грязи! Ни копейки из
вашей семьи я не увела, наоборот, помогала, кормила Богдашу бесплатно, ни рубля
он за обеды не платил, а ел каждый день. И не он в долг брал, а ему деньги
вернули». Не успела я договорить, как Елизавету Андреевну переклинило! Кинулась
ко мне, облила водкой из стакана, завизжала: «Убийца!» Ну я и ушла! Сама
понимаешь, после такого охота чай вместе пить отпала. И с чего она опсихела! В
больнице нормально держалась!
– Богдан не сразу умер?
– Через сутки.
– Что-нибудь говорил перед смертью?
Рита грустно глянула в сторону окна.
– Хочется думать, что он меня узнал, да только это неправда.
Глаза он открыл, я обрадовалась, схватила его за руку, талдычу: «Богдаша,
Богдаша, любимый». А он вдруг сказал очень четко: «Морозко!»
– Тебе холодно? – засуетилась Маргарита. – Еще одеяло
принести?
– Меня… убили… – по-прежнему четко сказал Богдан.
– Кто? – затряслась Рита. – Ты видел его?
– Морозко, – повторил Ломейко и замолчал.
– Милый, говори, – стала умолять Шпынь, – еще хоть словечко.
Но водитель больше не раскрыл рта.
– Бредил он, – завершила разговор Рита, – невесть что ему
чудилось! При чем тут Дед Мороз? Хотя декабрь был очень холодный, Новый год
подкатывал.
– Так он о Деде Морозе вспоминал? – решила уточнить я.
– Ну да!
– Пять минут назад вы говорили про Морозко.
– Это же одно и то же, – улыбнулась Рита.
– Не совсем, – покачала я головой.
– Да какая теперь разница, – махнула рукой Маргарита, –
Богдаша давно в могиле, уже кости истлели, а я три раза замужем неудачно
побывала!
– Скажите, Рита, Алехино отсюда недалеко?
– Летом да!
– А зимой? – удивилась я. – Разве дорога от времени года
зависит?
Маргарита оперлась локтями о стол.
