Несмотря на тяжелую судьбу, Карина сохранила ясность ума и
была приветлива. Эвелина любила девочку и искренне обрадовалась, когда у той
появилась подружка, Настя Килькина.
Вот последнюю директриса не могла назвать вполне адекватной.
Настя пугалась собственной тени, легко начинала плакать и решительно
отказывалась оставаться одна.
В паре Карина – Настя инвалид оказалась лидером, сильной
личностью, а здоровая физически девочка слабой, ведомой, какой-то сломленной. Дети
были невероятно похожи, беленькие, голубоглазые, худенькие, востроносые, а
когда сделали одинаковые прически и вовсе начали смахивать на близнецов. Вот
только характеры у подруг оказались полярными: Карина напоминала боевого слона,
упорно идущего к цели, а Настя пугливого ленивца, крикни на него – и он
свалится с дерева.
Шли годы, а девочки дружили все крепче и крепче. В конце
концов Карина попросту переехала жить к Килькиным. Это было против всяких
правил, но Эвелина закрывала глаза на нарушение. Во-первых, барак стоял на
территории психоневрологического диспансера, а во-вторых, директор не хотела
рушить дружбу девочек.
Ну а когда девочки выросли, в интернат явился нотариус, и
Эвелина узнала о готовящейся сделке.
В первый момент директриса испугалась и помчалась к Карине.
Та совершенно спокойно сказала:
– Я имею право распоряжаться своей площадью, она моя по
закону. Квартира не государственная, кооперативная, поэтому проблем не
возникнет. Мы с Настей хотим жить вместе, она оформит надо мной опекунство по
правилам, через суд.
– Настя не работает, – попыталась внести ясность Эвелина, –
студентке не разрешат опеку.
– А Зоя Андреевна на что? – улыбнулась Карина. – С ней-то
порядок. Не волнуйтесь, Эвелина Лазаревна! Скоро я уеду от вас.
Так и вышло. Эвелина Лазаревна была поражена, узнав, с какой
скоростью Килькина провернула дело. Стало понятно, зачем Карина подарила ей
свою квартиру. Человеку без собственной жилплощади опекуном инвалида не стать,
а Зоя Андреевна жила в служебной квартире.
Авдеева уехала с Килькиными, но Зоя Андреевна продолжала
работать в интернате. Пару раз Эвелина спрашивала:
– Как девочки?
– Хорошо, – сухо отвечала медсестра, – учатся, все у нас
замечательно.
Казакова замолчала, потом осторожно спросила:
– А что случилось с Настей? Вы же приехали неспроста,
телевизор лишь повод?
– Верно, – согласилась я, – хотела поговорить с Кариной,
спросить, чем Килькины заслужили такой подарок, но теперь мне многое стало
ясно. А где сейчас Карина?
– Так с Настей!
– Вы уверены?
– А где ж ей быть? – изумилась Эвелина.
– Действительно, – пробормотала я, – почему вы решили, будто
с Настей что-то случилось?
– Ну… так, – нехотя ответила директор.
– Отчего не предположили, что беда стряслась с Кариной?
Инвалиды более уязвимы!
– Только не Кара, – усмехнулась Эвелина, – она себя в обиду
не даст, а Настя… Та совершенная амеба! Думаю, ее Зоя в детстве затравила, я
случайно стала свидетельницей очень неприятной сцены!
– Какой? – напряглась я.
Эвелина вытащила сигареты.
– У нас у забора куст сирени растет, за ним лавочка стоит,
ее с дорожки не видно. Один раз иду домой и слышу шорох…
Казакова сразу поняла, что на скамейке сидит кто-то из
обитателей интерната, другим людям просто нечего здесь делать, время клонилось
к вечеру, скоро отбой. Казакова решила обогнуть куст и вернуть подопечных в
палату. У многих обитателей интерната при отсутствии разума обострены половые
инстинкты, и одной из основных задач медиков было не допустить греха.
Эвелина решительно шагнула к кусту и тут услышала сердитый
голос Зои:
– Ты мне надоела! Брошу тебя.
– Мамулечка! Не надо, – захныкала Настя.
– Привяжу в лесу к елке и уйду!
– Не надо!
– Чего, испугалась?
– А-а-а!
– Говори нормально!
– Да-а-а!
– Хочешь в чащу?
– Не-е-ет!
– Будешь слушаться?
– Да-а-а, – рыдала Настя, да так отчаянно, что у Эвелины
защемило сердце.
– Смотри у меня! – не успокаивалась Зоя.
– А-а-а!
– Замолчи!!! – рявкнула мать.
Из-за кустов донесся шелест, потом странные квакающие звуки.
– Ну хватит, – уже ласковым тоном сказала медсестра, –
перестань! Ты же знаешь, что я тебя люблю! Успокойся! Ради тебя стараюсь!
Хочешь всю жизнь в Фолпине гнить?
– Не-ет!
– Значит, слушайся!
– Да-а-а! Мне страшно! В лесу привяжут к елке!
– Ты со мной, бояться некого.
– Да-а-а! – заикала Настя. – А я боюсь.
– О господи! Вот таблетка, живо ешь!
– Не хочу-у-у!
– Жри говорю!
– Не-ет! У меня от них голова болит!
– Ну все! Завтра точно в лесу окажешься! Позвоню тете Лизе,
она Богдана пришлет! Глотай!
– Не-ет!
– Тихо, тихо, – заворковала Зоя, – всего-то и делов –
лекарство выпить. А теперь сама рассуди! Зачем я тебя кормлю, пою, лечу, а?
Если б хотела тебя выгнать, к чему время тратить? Живу тут только из-за твоих
медикаментов. Где их еще достать? А ты без таблеток в дуру превратишься!
– Как Оля из седьмой палаты? – дрожащим фальцетом спросила
Настя.
– Еще хуже, – успокоила ее добрая маменька, – как баба Клава
из шестнадцатой.
– Не хочу!
– Тогда слушайся! И заживем богато! Пошли домой. Я тебя
люблю!
– Ма-а-ама-а! Не бросай меня!
– Я никогда тебя не оставлю, – заверила Зоя, – солнышко,
птенчик мой, ну, побежали, хочешь мороженого?
Глава 21
Эвелина Лазаревна бросила на стол пачку сигарет.
