– Очень приятно, что вы хотите?
– Помочь вашему дому материально. Вас это не обидит?
– Что вы, – засмеялась Эвелина Лазаревна, – с огромным
удовольствием примем любые подарки, но по продуктам есть ограничения.
– Я хочу приехать сегодня, скажите, вам нужен телевизор?
– Прямо в больное место угодили, – пришла в восторг
директриса, – у нас недавно «Рубин» сдох! Столько лет пропахал – и каюк. Я
голову сломала, где денег взять! Нам вас господь послал.
– Приеду около полудня, – заверила я и полетела к машине.
Слава богу, теперь в нашей стране нет проблем с товарами, я
спокойно приобрела лазерную панель, видеосистему и кучу кассет со старыми
советскими лентами. Конечно, в коммунистические времена в магазинах зияли
пустые полки, а о приобретении хорошего телика оставалось только мечтать. И еще
надеяться, что рано или поздно в профкоме вам дадут заветный талончик с
печатью, по которому вы получите кота в мешке. Но вот кино в прежние годы было
куда добрее нынешнего, инвалидам лучше смотреть «Любовь и голуби» или
«Девчата», чем ленты со стрельбой и кровью.
Эвелина Лазаревна встретила меня, как родную дочь после
долгой разлуки.
– Дашенька! – заахала она. – Можно вас так называть? Царский
подарок! Мальчики, Рома, Коля, сюда!
Два широкоплечих парня с добродушными лицами даунов подошли
к директрисе.
– Мы тут, – хором сказали они.
– Берите коробки и несите в зал.
Юноши закивали и ухватили коробки.
– Мальчики не уронят аппаратуру? – забеспокоилась я.
– Нет, Рома и Коля сильные и очень аккуратные, – заулыбалась
Эвелина Лазаревна, – они мои помощники. Мы вообще стараемся жить одной семьей.
Кто покрепче – тот помогает слабым. Вон там, видите, бабушка с палочкой?
– Да, – кивнула я.
– Это Римма Матвеевна, она одинокая, после инсульта совсем
плохая была, думали, не жилица, но ее Степочка почти вылечил. Вон он, рядом
катится!
Я прищурилась и увидела около коленей бабушки странное
существо очень маленького роста.
– У него ног нет, – пояснила директор, – такой он родился,
мать алкоголичка, отец неизвестен. Степочка с задержкой в развитии, но очень,
очень добрый. Когда Римму Матвеевну привезли, он решил, что она его бабушка, ну
взял и так подумал! Целыми днями у ее кровати сидел, стихи читал, песни пел. И
она на поправку пошла, да так быстро! Теперь они везде вместе! Есть у нас,
конечно, совсем тяжелые, в третьем корпусе. Вот где беда! Но все же в основном
адекватные люди, насколько могут быть адекватны старики и никому не нужные
инвалиды. И коллектив у нас замечательный!
Эвелина Лазаревна схватила меня за руку и повела по зданию.
Кругом царила восхитительная чистота, кровати в палатах были накрыты
относительно новыми пледами, на тумбочках лежали салфетки, на окнах висели
ситцевые занавески.
– Мир не без добрых людей, – рассказывала директриса, – вот
недавно подарили нам партию спортивных костюмов. Они висели, висели в магазине
и не продались. Хранить залежалый товар дороже, чем его утилизировать.
Позвонили нам и спросили: «Берете? Привезем. Только они из моды вышли!» Вот
чудаки! Какая нам разница! Мы забрали и всех приодели. Сердце радуется, какие
наши красивые стали! Еще с издательством договорились, они библиотеку нам
подарили. Чудесные книги! А теперь вы с телевизором, видеомагнитофоном и
дисками. Да, кстати, где ведомость?
– Вы о чем? – не поняла я.
– Надо же расписаться и оформить подарок для вашей
бухгалтерии!
Я улыбнулась.
– Фонд основан на мои личные средства, я помогаю, кому
захочу, отчитываться мне не перед кем.
Глава 20
Эвелина Лазаревна всплеснула руками.
– Огромное спасибо! Давайте угощу вас обедом! У нас чудесно
готовят. Вот здесь и сядем, в столовой, мы едим вместе с подопечными.
Мы устроились за небольшим столиком, покрытым скатертью в
бело-красную клетку. Оксана, всю жизнь прослужившая в клинике, один раз сказала
мне:
– Если врачи и медсестры питаются на больничной кухне,
значит, не воруют и правила гигиены соблюдают. Когда персонал даже не
заглядывает на пищеблок, лучше местные разносолы не пробовать.
– Почему вы решили именно нам помочь? – полюбопытствовала
Казакова, подвигая ко мне тарелку с блинчиками.
– О вашем доме идет хорошая слава, и я абсолютно уверена,
что после моего отъезда телевизор будет стоять в общем зале, а не переедет
домой к местному начальству, – объяснила я.
– Кто же вам рассказывал о Фолпине? – продолжала удивляться
Казакова.
– Зоя Андреевна Килькина, – невозмутимо ответила я.
Эвелина Лазаревна вскинула брови.
– Зоя?
– Да, да.
– Вы с ней знакомы?
– Это кажется вам странным?
Казакова стала вертеть в руках чайную ложку.
– Трудно представить, что Зоя имела друзей.
– Она выглядела нелюдимой? Хмурой букой?
– Нет, – вздохнула Эвелина Лазаревна, – просто была очень
закрытой. Когда нам позвонили из милиции и сказали, что Килькина покончила с
собой, я поняла, что не знаю о ней ничего, кроме анкеты, об остальном можно
было лишь догадываться!
– Вы можете рассказать о Зое Андреевне и Насте? Какие у них
были отношения?
Эвелина Лазаревна положила ложку на стол.
– Для этого вы и привезли телик? Вам нужны сведения о
Килькиных?
– Что вы, просто…
– Ладно вам, – махнула рукой Казакова, – пойдемте ко мне в
кабинет, там и потолкуем.
Усадив меня на диван, директриса сказала:
– Могу изложить только известную всем информацию. В свое
время мы испытывали огромные трудности. Финансирование свелось почти к нулю,
зарплату сотрудникам задерживали надолго, работа у нас непростая, вот персонал
и начал разбегаться.
