– Ну и не надо тебе, – заржал Вовка, – я Богданке в ноги
кланяться начал за помощь. Короче, насобирал денег, как ща помню, понедельник
был, аванс дали, я его в конверт, к остальным средствам, и Богданку искать.
Спрашиваю у диспетчерши: «Ломейко когда вернется?» А она: «Он не выезжал, на
работу не явился. Заболел небось». Я сначала не заволновался, домой заначку
припер, ну, думаю, пожру и поднимусь к Богданке. А тут! Не звали – прилетели!
Менты приперли. Убили Богдана утром рано, в подворотне по башке тюкнули, часы
сняли, кошелек унесли. Наркоманы сучьи. Ну я бабе Лизе конверт и отнес, потому
что не вор, а честный человек, отдал матери его долг.
– А кто сейчас живет в квартире Богдана?
– Ну… не знаю… никто.
– Где мать Богдана?
Вовка поскреб щетину и заорал:
– Бабка!
Из коридора выползла тощая, замотанная в халат старушка.
– Не кричи, сыночек, – попросила она.
– Те не угодить! То глухая, то говори тихо. Знаешь, где баба
Лиза?
– Кто?
– Мать Богдашки.
– Кого?
– Соседа сверху!
Бабушка с невероятным изумлением посмотрела на сына.
– У нас есть соседи? Ах вы ироды, пьяницы чертовы! Продали
комнаты, и теперь в коммуналке жить придется?
– Маманька, спокуха! Я про тех! С последнего этажа!
– Нет у нас никаких этажов, – ерепенилась бабка, – не баре!
В бараке кукуем, на комсомольской стройке.
– Здравствуй, маразм! – воскликнул Вовка. – Не, ниче не
узнать. Мамашка сегодни не в уме. А я только слыхал, что бабу Лизу вроде в
больницу свезли.
– Кто ее туда поместил?
– А хрен знает.
– Когда?
– Э… э… не припомню.
– Ладно, – сдалась я, – дайте адрес конторы, где служил
Богдан.
– Этта с дорогой душой, пиши, – закивал Вовка, растерявший в
процессе нашей беседы всю свою агрессивность.
Глава 17
В Ложкино я вернулась с гудящей головой и сразу налетела на
Ольгу, которая отчитывала Банди.
– И тебе не стыдно? – гневно вопрошала Зайка, тряся перед
мордой пита пустой миской. – Знаешь, как называется такое поведение? Воровство!
– В чем провинился Бандюша? – спросила я. – Столь ли велико
преступление?
Ольга выпрямилась.
– Мне дали рецепт потрясающей маски, она восстанавливает
цвет лица. Дело трудоемкое, но оно того стоит. Сначала проращиваешь фасоль,
потом перемалываешь ростки, вернее, растираешь их в фарфоровой ступке пестиком
до состояния пюре, добавляешь мелко нашинкованную капусту, опять растираешь…
Понимаешь, как это хлопотно! И только я сделала маску, как…
– Можешь не продолжать, – улыбнулась я, – пес ее съел. А ты
уверена, что разбойник именно Банди?
Ольга швырнула пустую миску в раковину.
– А кто еще? Хуч и Черри даже близко не подойдут к подобному
лакомству, Снап ненавидит любые овощи, остается Банди, вот он способен слопать
все, что не приколочено! И ведь оставила ненадолго, решила сначала чаю попить,
а потом собой заняться. Поднимаюсь в спальню: маски нет, паркет слюнями
измазан, я поскользнулась и больно стукнулась! Наверное, пит миску перевернул,
а потом пол вылизывал. Вор!
Последний раз отругав ни в чем не повинного пса, Зайка ушла.
Я посмотрела на грустного Банди, открыла коробку с жирным, строго-настрого
запретным для собак печеньем курабье и начала совать его в пасть мигом ожившего
питбуля, приговаривая при этом:
– Ничего, люди тоже порой становятся жертвами поневоле.
Вроде ты виноват, а на самом деле нет!
Раздался звонок в дверь.
– Иду! – заорала Ирка, шаркая тапками. – Кто там? Здрасти!
Вы к кому?
– Вызов поступил от Дегтярева Александра Михайловича, –
ответил незнакомый мужской голос.
– Дарь Иванна, – завопила Ирка, – к полковнику «Скорая»!
– Куда идти? – продолжал тот же баритон.
Я, забыв про Банди, понеслась, перепрыгивая через две
ступеньки, в спальню полковника.
Александр Михайлович лежал на диване с газетой в руке.
– Тебе плохо? – еле переводя дух, спросила я.
– Нет, – слишком бодро ответил Дегтярев, – только насморк и
кашель!
– Но ты вызвал «Скорую»!
– Я? – старательно изобразил изумление толстяк.
– Ну не я же!
– Не звонил врачам.
– А они приехали!
– Да ну?
– Правда, уже идут сюда!
– Ах вот оно что, – сказал Дегтярев, – сегодня я беседовал с
Ваней, он меня замещает на время болезни, я сообщил ему про грипп, вот он и
забеспокоился, прислал в Ложкино бригаду.
– Больной здесь? – послышалось из коридора.
– Иди, иди, – нервно сказал Дегтярев, – еще заразишься.
– Нет уж, постою тут, – уперлась я.
– Добрый вечер, – сказал врач в голубом халате, входя в
спальню, – где Дегтярев Александр Михайлович?
Хороший вопрос, если учесть, что в комнате, кроме доктора,
находятся мужчина и женщина.
– Это я, – ответил полковник.
Врач сел на стул, раскрыл чемодан, вытащил из него какие-то
листы и приступил к процедуре изучения больного.
– Дегтярев Александр Михайлович?
– Да, – кивнул толстяк.
– Ваша фамилия?
– Простите? – растерялся полковник.
– Фамилию назвать можете?
– Чью? – изумился приятель.
– Вашу!
– Дегтярев, – растерянно заявил толстяк.
– Имя!
– Александр Михайлович.
– Отчество?
– Но я же ответил, – начал беспокоиться приятель, –
Александр Михайлович!
