Выплыла из небытия первая красавица Сныти лишь после
бракосочетания с Павлом Майковым. Собственно говоря, это все. Где жила до того
Розалия, чем занималась, покрыто толстым слоем пыли. Правда, Нелли Семеновна,
придя к следователю, заявила: «Да она проститутка! Прошмандовка без роду и
племени!»
Но ведь свекровь способна и не на такие высказывания.
Осталась неясной и причина, по которой Розалия отравила мужа. Та же Нелли
Семеновна в запале восклицала: «Павлик мерзавку из грязи вытащил, отчистил,
отмыл, одел, обул, а она отблагодарила!»
Иван, которому назойливая госпожа Майкова-старшая со своими
требованиями арестовать невестку надоела хуже ежедневного завтрака из одной
черной икры, не удержался от замечания:
– Павел, по вашим словам, был умным, самодостаточным
человеком. Зачем ему, как вы выражаетесь, проститутка?
Нелли Семеновна сложила губы куриной гузкой.
– Уважаемый Иван Николаевич, мужчины любят женщин лишь по
одной причине. Если она красива, и умна, и талантлива, и домовита, но в постели
лежит бревном, то ничего хорошего не получится. У нас в стране неправильно
воспитывают девочек, им следует тренировать не ум. Вот у Розалии проблемы с
нижним этажом не имелось, профессиональная выучка, на это наивного Павлушу и
взяла. А потом успокоилась, поняла, что стала приличной, замужней женщиной, и
перестала работать в постели. Вот тут-то у Павла и открылись глаза. Мужчины,
поняв, что половой интерес к партнерше иссяк, живо трезвеют. Вот Павлуша и снял
розовые очки, только при обычном свете Розалия неприглядно смотрелась. Сын
наконец-то осознал, что совершил ошибку: рядом с ним не та женщина. Но он и
предположить не мог, насколько «не та». После крупного разговора Розалия
испугалась, присмирела, попыталась вернуть любовь мужа, но в одну воду
невозможно войти дважды. Девке стало ясно, что развод грянет неминуемо, и она
решила: лучше стать вдовой. По закону жена – наследница первой очереди.
– У вас есть доказательства того, что Розалия до свадьбы с
Павлом Майковым вела аморальный образ жизни? – вздохнул Иван. – Можете назвать
ее клиентов или коллег? Готовы сообщить имя ее мамки, сутенера, охранников?
Нелли Семеновна вскочила:
– Я в подобных гадостях не разбираюсь. Но всем известно:
Розалия гетера!
– Кому «всем»? – решил ущипнуть вредную тетку Федосеев.
– Людям вокруг, – не сдалась мать Павла.
– А именно? Назовите фамилию.
– Вам не хватает моих слов? – возмутилась посетительница. –
Ну, допустим, Алина, дочка моей лучшей подруги.
– Дочь вашей лучшей подруги тесно общалась с Розалией до ее
свадьбы с Павлом? – решил уточнить Иван.
– Нет! – взвилась Нелли Семеновна. – Али-ночка совсем из
другого теста, умница, кандидат наук, она познакомилась с мерзавкой уже после
похода Павлуши в ЗАГС. Мы с подругой надеялись, что наши дети полюбят друг
друга… Да бог с ней, с любовью, пусть бы просто поженились, чувство рождается и
в браке. Но нет, не случилось счастья. Теперь Павлуша в могиле, Алина до сих
пор одинокая, а у меня дома хозяйничает проститутка. Не спорьте, она продажная
тварь! Вызовите ее к себе и спросите: «Зачем отравила мужа?»
Ивану оставалось лишь тупо кивать и ждать, когда мать
покойного устанет разглагольствовать и уйдет прочь. Естественно, Федосеев не
воспринял слова обозленной посетительницы всерьез.
И больше следователь ничего не узнал. Какая по характеру
Розалия? Что любит, чем увлекается, с кем дружит? Имелись ли у нее разногласия
с мужем? Правда ли, что брак пары балансировал на грани развода? Все эти
вопросы остались без ответа.
Я встала:
– Хорошо, тогда я поехала.
– Куда?
– Для начала на квартиру к Розалии. Она удрала отсюда с
голыми, в полном смысле слова, ногами. Денег, насколько понимаю, у мадамы с
собой тоже не имелось. Ей элементарно потребуются туфли, даром даже тапки никто
не продаст, следовательно, милашка вынуждена будет хоть на секунду, да заскочить
в родные пенаты – переодеться, схватить купюры. Есть шанс застать красавицу в
ее собственной ванной.
– Послать к ней парней? – задумчиво протянул Иван. – Но
тогда придется признаться в побеге.
– Сама справлюсь, – отмахнулась я.
– Все-таки сомневаюсь, что Розалия порулила по месту
прописки, – снова занудил Федосеев. – Она, похоже, далеко не дура. Зачем зря
ноги бить, лучше поискать по знакомым, подругам…
Я с тоской посмотрела на испорченную сумочку. Увы, ридикюль,
два раза шлепнувшийся в зловонную лужу, пропал. Точно, надо вытряхнуть
содержимое и выбросить дорогущее изделие из кожи. Похоже, в этой истории меня
подстерегают одни лишь потери да неприятности.
Иван с аппетитом чихнул, полез в карман, потянул оттуда
грязный носовой платок и сшиб локтем со стола телефон. Допотопный аппарат упал
на пол, жалобно крякнул и отбросил наборный диск.
– Вот черт… – пригорюнился Федосеев и начал осторожно
собирать его останки.
– Жаль, – усмехнулась я, – прослужи он у тебя еще пару лет,
ты мог бы продать раритет и получить громадные деньги.
– Шутишь? – простонал Иван.
– Серьезна, как никогда! – заверила я. – Знаешь, что такое
антиквариат?
– Старые, грязнее вещи, за которые идиоты-коллекционеры
платят бешеные бабки, – пропыхтел следователь.
– Приблизительно так, – закивала я, – но есть нюансы.
Имелась, к примеру, у тебя дома табуретка, обшарпанная уже деревяшка, купленная
в невесть каком году неизвестно где прапрапрадедушкой. Ты собрался избавиться
от древней уродки, но потом вдруг узнаешь: ужасная мебель именно из-за своей
древности перестала быть позором семьи, с течением времени она превратилась в
бесценную вещь, устроители антикварных аукционов готовы выставить ее за
сумасшедшие деньги… Собери аппарат и спрячь, через сто лет внуки тебя
благодарным словом вспомнят.
– Хорош стебаться! – нервно хихикнул Иван. – Мне из своего
кармана за новый аппарат платить придется.
Я понаблюдала еще некоторое время за попытками Федосеева
реанимировать телефон и, прихватив листочек с информацией о Розалии, ушла.
