— Вот так и живу, — улыбнулся сухими губами Загрядский.
Пояснять, что он имеет в виду: окружающую роскошь или статус расконвоированного — не стал.
Салин отметил, что на фотографиях Загрядский выглядит гораздо старше. Пленка не передавала того характерного оттенка лица, что появляется, когда человек приказывает себе не стареть. Словно воском натерли и наложили идеальный грим. Ни морщин, ни старческих пятен. Плюс идеальная, волосок к волоску, седая шевелюра и ухоженная бородка.
«Пенсионер цехового движения», — с невольной завистью подумал Салин.
Сам перед встречей еще раз побрился, и то, что увидел в зеркале, особо не обрадовало.
Жестом радушного хозяина Иосиф Михайлович указал на столик между ними, густо заставленный вазами с фруктами, розетками с орешками и тарелками с бутербродами. Рюмок было две, а бутылка всего одна. Армянский коньяк двадцатилетней выдержки.
«Тоже готовился, подлец, — подумал Салин. — Мой любимый коньяк достал».
Поправил очки на переносице.
— Боюсь, для коньяка у меня времени нет, — произнес он.
Загрядский на несколько секунд опустил веки. Кивнул.
— Когда есть коньяк, а нет времени выпить, полбеды. Плохо, когда нет здоровья. Еще хуже, когда нет ни коньяка, ни времени, ни здоровья. — Он шутил с абсолютно непроницаемым лицом и с холодным изучающим взглядом. — У меня случай сложнее. Все есть, а выпить не с кем.
— Не судьба, Иосиф Михайлович. — Салин выдавил улыбку.
— Судьба есть продукт взаимодействия воли и внешних обстоятельств.
— В таком случае я к вам по доброй воле, но под прессом внешних обстоятельств, — подхватил Салин.
— Что ж, давайте сразу к делу.
Загрядский откинулся в кресле, оставив скрещенные кисти рук на ручке мощной трости.
— В знак доброй воли, Иосиф Михайлович, примите информацию весьма конфиденциального свойства.
Салин внимательно следил за зрачками Загрядского. Они не дрогнули.
«Или уверен в себе, или на все сто уверен, что в номере микрофонов нет», — подумал Салин.
— Какое вы имеете к ней отношение? Спрашиваю, чтобы оценить статус.
— О, Иосиф Михайлович, если бы информация была моя, я бы ее не дарил, а продавал. И цену назначил бы соответственно статусу.
— Разумно. Но на ответный подарок рассчитываете, не так ли?
— Я рассчитываю исключительно на взаимопонимание.
Загрядский, обдумав, кивнул.
— Я готов выслушать.
Салин не мог мысленно не отметить, как все-таки приятно работать с людьми старой школы. Дико трудно, но чертовски приятно.
— Итак, в вашей судьбе возможны резкие перемены. Соотношение воли к обстоятельствам в ближайшие часы сложится в вашу пользу. Ну, а в том, что вы сумеете этим воспользоваться себе во благо, я не сомневаюсь.
Загрядский перебрал холеными пальцами. На мизинце тускло блеснул перстень.
— Знаете, звучит, как астрологический прогноз.
— А я всю жизнь гадаю по звездам. И вы знаете, по каким.
«Кремлевские» произносить вслух не пришлось.
Салин продолжил:
— Сегодня до полуночи некто генеральный будет вызван для приватной беседы. Ему покажут порнографический фильм с его же участием. Две девицы и некто, если вас интересуют подобные подробности. И положат перед ним чистый лист бумаги. Домой этот некто уедет уже никем.
Загрядский смежил веки. Надолго закаменел лицом.
— Кто будет следующим некто? — спросил он, понизив голос.
— Вы давно не бывали в Сочи? — непринужденным голосом спросил Салин. — Слетали бы на недельку, зачем в Москве киснуть.
Загрядский бросил на Салина вопросительный взгляд. Салин утвердительно кивнул.
— Достаточно неожиданный ход, — промолвил Загрядский. — А если отправленный в отставку некто пойдет на попятную? Сейчас модно принародно правду искать.
Салин снял очки, пополировал стекла салфеткой.
— Все что угодно, Иосиф Михайлович. Вплоть до ареста или захвата в заложники семьи.
Загрядский покачал головой.
— Ну и нравы!
— А цена вопроса? — возразил Салин.
— Тогда — да, — подумав, согласился Загрядский.
Он побарабанил пальцами по ручке трости.
— И вы, Виктор Николаевич, не имеете к этому кино никакого отношения, — почти без вопросительной интонации произнес Загрядский.
— Не наш стиль. Прежде всего, я бы до такого не стал доводить.
— Сейчас их время.
— Но мы-то еще живы, Иосиф Михайлович.
— В этом вся проблема, — вздохнул Загрядский. — Она, конечно же, имеет решение. Но лично меня оно не устраивает.
Салин водрузил очки на нос. Сквозь дымчатые стекла упер взгляд в Загрядского.
— В столь деликатном вопросе вы хотите остаться свободным волей или предпочитаете отдать решение на откуп внешним обстоятельствам?
Загрядский окатил Салина холодным и колючим, как ледяной дождь, взглядом.
— Никогда бы не поверил, что человек вашего уровня и опыта способен опуститься до банальных угроз, — с расстановкой произнес он.
— Я не угрожаю, а стараюсь максимально точно обрисовать ситуацию. В расчете на полное взаимопонимание.
Пальцы Загрядского на трости зашевелились, как щупальца проснувшегося осьминога. Капелька света соскользнула с черного камня на перстне и ударилась о стекла очков Салина.
— Принято к сведению, — сухо обронил Загрядский.
Салин достал из кармана сложенный пополам листок.
— Я здесь, Иосиф Михайлович, чтобы ликвидировать некоторое недоразумение. Раньше, чем оно начнет порождать следствия, ликвидация которых потребует использование мер, мало приятных для нас обоих.
— Нас? — уточнил Загрядский.
— Именно, — кивнул Салин. — Часть вины лежит на вас.
Он развернул листок, словно проверяя последний раз, пробежал по строчкам взглядом и лишь потом протянул его Загрядскому.
— Это данные о трансакциях
[55]
. Список далеко не полный. Но вполне достаточный, чтобы утверждать, что ваши деньги, Иосиф Михайлович, оказались в моей системе.
Загрядский недоуменно поднял бровь. Взял листок. Медленно достал из нагрудного кармана очки. Просмотрел короткие строчки.
Через край листа послал Салину вопросительный взгляд.
— Что дальше? — расшифровал его Салин. — Добавьте к этой бухгалтерии факт гибели моего человека. При этом пропали документы чрезвычайной важности. Произошло это четыре дня назад. А сегодня мы зафиксировали вторжение чужого капитала. Суммы не бог весть какие. Всего-то сотня миллионов. Но адресно и точечно скупаются источники комплектующих для очень важного проекта. Думаю, вам не надо объяснять, что это такое. — Салин откинулся на спинку кресла. — У меня есть все основания предполагать, что денежная интервенция и ликвидация моего человека имеют один источник. Цель — перехват управления. Как это называется на языке нелюбимой вами политики, Иосиф Михайлович?
