— И какова дальнейшая судьба брактеата?
— Не знаю. Мы с Хефлером больше его не видели. Очевидно, его технические свойства оказались выше исторических. В конце войны все бредили супероружием. «Оружием возмездия», как величал его Геббельс. Ха-ха! Но в то время я сам считал, что наш брактеат угробили в каких-то экспериментах.
— Представляю, как вы удивились, когда увидели его вновь, — зашел с другой стороны Максимов.
— Я уже ничему не удивляюсь. Предопределенность… Предопределенность во всем! — Профессор вскинул костлявый палец. — Как я уже говорил…
«Так, сейчас его понесет!» — с легкой паникой подумал Максимов и поспешил задать следующий вопрос:
— Как выглядел человек, который принес брактеат? Профессор осекся. Морщины долго плясали на его лице, пока дряблая кожа не сложилась в недоуменную гримасу
— Это… Это вопрос полицейского, а не ученого, — справившись с волнением, произнес он.
Максимов вновь подался всем телом вперед, выложив руки на стол. Выдержал паузу, чтобы в подсознание профессора проник угрожающий смысл позы.
— Уважаемый господин Брандт, — начал Максимов ровным голосом. — Это вопрос коллеги, а не полицейского. Коллеги, попавшего в трудное положение. Речь идет о чести ученого и добром имени моего деда. Не могу себе представить, что вы откажете в помощи профессору Арсеньеву.
— Ах, вот оно что! Простите, не знал… А в чем проблема?
— Позвольте не посвящать вас в подробности. Скажу лишь, что мой дед попал в двусмысленную ситуацию. Прояснить которую поможет встреча с тем, кто обращался к вам за консультацией.
— И никаких комментариев?
— Увы, — вздохнул Максимов.
Кофейные пятна за стеклами очков пропали — профессор закрыл глаза. Выйдя из оцепенения, стал лихорадочно перебирать папки и ворох разрозненных бумажек на столе. Что-то бормотал себе под нос по-немецки. Максимов уловил лишь пару ругательств, знакомых по военным фильмам.
— Да что это я! — Профессор шлепнул себя по лбу. — Зачем искать, если все помню.
Он схватил первую попавшуюся ручку и стал выводить неровные строчки в блокноте Максимова.
— Зовут его Нуаре. Аккредитован при Ассоциации независимой прессы в Париже. Здесь берлинский адрес и телефон.
— Он живет в Берлине? — переспросил Максимов.
— Там у него берлога, как он выразился. — Брандт протянул Максимову блокнот. — Почерк разберете? Сам он, кстати, похож на медведя. И еще у него глаза фанатика. Не какие бывают у ученого. Вы понимаете?
— А какие же? — Максимов оторвался от записей. Брандт помолчал, подбирая наиболее точное определение.
— Моджахеддина. Да, я знаю, что он француз! — профессор перехватил недоуменный взгляд Максимова. — Но на ум пришло именно это слово. Не знаю, может быть, из-за перстня. У него на пальце старинный перстень с арабской вязью.
— Занятно, — обронил Максимов, сделав пометку в памяти. — Он как-то объяснил, откуда у него брактеат?
— Ха! Я даже не стал спрашивать. Такой мог снять его даже с трупа. Не улыбайтесь. Увидите этого Нуаре, поймете, что я прав.
Максимов убрал блокнот в карман.
— Если хотите, я не стану ссылаться на вас, когда меня спросят, у кого я раздобыл адрес.
— Сделайте одолжение!
Максимов приготовился встать и попрощаться.
— Момент. — Брандт вскинул руку. — Чуть не забыл. Вам это может пригодиться. Подлинность брактеата проверить очень легко. Он либо жжет пальцы, либо ощутимо холодит. Чем это вызвано, я не знаю, но факт остается фактом. Стоит подержать его в руке, как он меняет температуру. В ту или иную сторону, но всегда аномально с точки зрения канонов физики. Чудо, одним словом!
— Магия, — тихо, для себя уточнил Максимов. Профессор встал, протянуть руку через стол у него бы не получилось, поэтому обежал его. Встал вплотную к успевшему подняться Максимову.
— Я надеюсь, что хоть чем-то помог моему другу.
— Не сомневайтесь. Огромное вам спасибо, профессор. Максимов пожал протянутую ему сухую стариковскую руку
— Хильда! — крикнул профессор в запертую дверь. — Где эта радикалка, черт ее возьми? Постойте, совсем вылетело из головы! Я же не угостил вас кофе.
— В следующий раз. — Максимов вежливо улыбнулся. При мысли о бурде в кофеварке желудок свело в спазме.
— Вы же еще побудете в Гамбурге, не так ли?
— Пару дней, не больше.
— Прекрасно. Предупредите о визите заранее, я сварю настоящий кофе.
Морщины на лице профессора поползли к вискам. Улыбка печального мима держалась на его лице до тех пор, пока за Максимовым не закрылась дверь. Потом складки опали, глубокими бороздами залегли вдоль носа. Уголки губ загнулись книзу, и на лице Брандта образовалась презрительная гримаса.
Он вернулся к столу. Разгреб бумаги, вытащил из-под них телефон. По памяти набрал номер.
— Здесь Брандт, — отрывисто, перейдя на немецкий, бросил он в трубку. — Он был у меня. Я сделал все, что вы хотели. И не надо меня благодарить, герр Блюм! Лучше дайте старику спокойно работать, мне не так уж много осталось.
Он. швырнул трубку на рычаг.
Максимов пересек лужайку. Игроков на ней уже не было, лишь в дальнем конце в кружок расселась группка студентов. Карина ждала его там, где он ее оставил, — на скамейке под старым вязом. Он специально пошел к ней не по прямой, а по дуге, надеясь, что за это время у скамейки покажется новая знакомая Карины, блондинка, которую он не успел разглядеть из окна.
— Пошли, галчонок, — сказал он, подойдя к скамейке сбоку.
— Ой! — встрепенулась Карина, уронив на колени книжку. — Так и заикой оставить можно, Максим!
— А ты время от времени смотри по сторонам.
— Что-то ты злой. — Карина внимательно посмотрела ему в лицо.
— Просто устал. Не скучала?
— Не-а. Побросала диск с ребятами.
— С теми? — Максимов кивнул на группку в дальнем углу лужайки.
— Нет, они уже ушли. Такой рыжий-конопатый Ганс и фроляйн а-ля Клава Шиффер. Тебе бы она понравилась.
— С чего ты взяла?
— А на таких все мужики западают.
— «Если все, то не я». Не помню, кто сказал. — Он сел рядом с Кариной. — Они тебя пригласили или ты сама подошла?
— Диск рядом упал. Я им бросила, ну и само собой получилось… Слушай, а что ты такой подозрительный? Знаешь, шпиономания — одна из форм паранойи.
— Галчонок, я ходил в школу в те года, когда в нашей стране шпиономания не считалась болезнью. Только не надувайся, как мышонок на крупу.
Он потрепал ее по макушке.
— Ты французский не забыла? Нужна твоя помощь. — Максимов достал мобильный и стал набирать берлинский номер Нуаре.
