Максимов обошел машину, протянул Жене связку шампуров.
— А по пятьдесят грамм? — подмигнув, предложил отставник.
— Спасибо, не могу У меня сегодня другие планы.
Бывший полковник ушел к собутыльникам, неплотно прикрыв за собой дверь.
Максимов снова лег на топчан, вытянулся до хруста. Выдохнув, расслабил тело и закрыл глаза.
«Вот и еще один свидетель, способный показать, что гражданин Максимов вел себя пристойно и не вызывал подозрений. Бывшая нелегалка и настоящий полковник — этого ментам за глаза должно хватить. Теперь осталось только грамотно уйти с линии прицела. Будут добивать или нет, не угадать. Но напрасно маячить у кого-то на мушке не стоит».
За воротами гаражного кооператива раздался визг тормозов, потом по дорожке покатился мерный рокот, остановился у гаража Максимова, перейдя в низкое урчание.
— Наша лягушонка в коробчонке едет, — улыбнулся Максимов. Рывком вскочил на ноги.
Двигатель мотоцикла замолк, и в наступившей тишине отчетливо прозвучало «Ого!», произнесенное на разные лады дружной компанией автолюбителей.
— Ты к кому, красавица? — спросил бывший полковник с котомартовскими нотками в голосе.
— Заходи, Карина, — крикнул Максимов, сразу же внося ясность. Поторопился сознательно, зная, что Карина за словом в карман не полезет и сможет ответить так, что потом придется терпеть политико-воспитательную беседу от бывшего командира пехотного полка.
Карина котенком прошмыгнула в приоткрытую дверь. Сегодня, как и в первую их встречу, ее тонкое тело было затянуто в панцирь черной грубой кожи. В полумраке остро поблескивали металлические заклепки на куртке. Карина в два прыжка преодолела разделявшее их расстояние и, подпрыгнув, повисла на шее Максимова. Уткнулась холодным носом ему в щеку.
— Щенячья радость, — проворчал Максимов. — Веса в тебе — полмешка картошки.
— Усохла от тоски. Неделю не звонил, я чуть не повесилась, — прошептала она.
— Так я и поверил.
— Дурак ты — и не лечишься.
Карина легко выскользнула из его рук, запрыгнула на верстак. Максимов сел напротив, на капот машины. Достал из кармана сигарету, закурил.
Карина потянула носом, принюхиваясь.
— Ты что такое вкусное куришь? — подозрительно прищурившись, спросила она.
— Не то, что ты подумала. — Максимов выдохнул густое облако дыма.
— Вот зануда, а! — протянула Карина. — Между прочим, я знаю, что это. Кубинские «Лигерос». Со мной девочка из Испании училась, она такие из дома привозила. Доставала у кубинцев. Мы всей комнатой курили.
— Смертельных случаев не было? — спросил Максимов, борясь со спазмом, от непривычки сдавившим горло.
— Ой, полдня чумные ходили. И губы в кровь.
Дальше последовали девичьи воспоминания о тайной жизни закрытого пансиона под Парижем. Максимов мимоходом отметил, что так же отрываться можно было бы и под серым российским небом, дешевле вышло бы, но у отчима Карины на сей счет было свое мнение, подкрепленное доходами от нефтяного бизнеса. Слушал вполуха: его больше интересовало не что, а как говорит Карина. Насколько мог судить по моторике, мимике и эмоциональной окраске речи, стресс, перенесенный ею в Калининграде, уже не давал о себе знать.
Ретроспектива
Странник
Калининград, август 1998 года
Сумерки прилипли к окнам, барабанили в стекла крупными дождинками. С Балтики ветер нагнал плотный строй сизых туч, и разразившаяся над городом гроза перешла в нудный дождь, по-осеннему холодный и беспросветный.
— Вот и все, — сказал вслух Максимов.
Но Карина его не слышала. С полуоткрытых по-детски губ слетало легкое дыхание. Веки плотно лежали на глазах. Лицо разгладилось, и в свете ночника отчетливо проступил румянец на щеках.
Максимов осторожно освободил руку, которую Карина прижимала к груди. Убрал пряди, прилипшие к ее покрытой испариной лбу. С минуту смотрел на забывшуюся тяжелым сном Карину Вздохнул и вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь.
В соседней комнате его ждали двое. Один, сухощавый, но статный пожилой мужчина, сидел в кресле в круге света настольной лампы. Второй прятался в полумраке у дверей. Максимов мог видеть только смутный контур его плотной коренастой фигуры. От человека исходил характерный запах военной формы, разогретой большим и тренированным телом. Сильвестр, так звали этого человека в Ордене, отвечал за силовое обеспечение операций. Сегодня ему пришлось попотеть, «зачищая» за Максимовым разбросанные по всему городу трупы.
[21]
Его присутствие в комнате означало, что группы «чистильщиков» с основной работой справились, остались мелочи, с которыми они покончат без непосредственного участия Сильвестра.
Что касается Навигатора, то его появления в жизни Максимова всегда были неожиданны и совпадали с очередным крутым переломом в судьбе.
Навигатор указал на кресло перед собой, сам подвинулся вперед, чтобы лицо оказалось в круге света. Максимов сел и сразу же ощутил на себе пронзительный взгляд Навигатора.
— Что она знает? — спросил Навигатор.
— Практически все, что можно знать на ее уровне. Первым клад нашел ее отец — Иван Дымов. Поступил по-умному, когда решил не афишировать находку, но сглупил, когда поехал в Гамбург торговаться с антикваром. И сразу же налетел на агентурную сеть Винера. Правда, этого Карина не знает, — сразу же поправил себя Максимов. — И не знает, что покусилась на наследие Черного Ордена СС. Для нее эта коллекция янтарных чаш — всего лишь раритеты, которые можно выгодно продать. Но без нее я бы ничего не нашел. Вернее, так быстро не нашел. И вообще все было бы иначе, если бы не эта пигалица. Плохо то, что ее похитили, а мне пришлось стрелять. В подробностях ничего не видела, но сам факт…
Навигатор повернулся к Сильвестру, и тот сразу же ответил на не прозвучавший вопрос:
— Место боя мы уже зачистили. Полную стерильность гарантирую. Да еще дождь сейчас все зальет. Подобрали пять трупов. Обработали «консервантом». Специально на такой случай захватил с собой контейнер.
Максимов знал, что «консервантом» Сильвестр, верный суровому армейскому юмору, называет культуры микроорганизмов, используемые для утилизации органических отходов. На заводах по переработке мусора в специальных вращающихся танках эти микроорганизмы за сутки пожирали тонны бытовых отходов. Кто-то предложил использовать эту экологически чистую технологию для утилизации отходов спецопераций. Стоило посыпать труп кашицей из микроорганизмов и завернуть в плотную пленку, как через сутки от него оставался один гумус. Твердые остатки, вроде зубов и фрагментов костей, перемалывались в порошок и распылялись по ветру. Был человек — и нет его.
