— Пока ты спал, я успел выкурить трубку мира с таджикскими апачами. Можно смело идти ужинать. Столик я уже заказал. Приводи себя в порядок. Пять минут на сборы.
— Пока ты спал, — передразнил его Леон, — я тоже позаботился о питании.
Он распахнул дверь в спальню. На ковре, разложенные на две группки, выстроились банки консервов, пачки с крупой и прочей бакалеей. Леон не забыл про воду и спиртное.
— За водку не ручаюсь. Пить, скорее всего, невозможно. Но для дезинфекции сойдет.
— Молодец. После ужина распределим по рюкзакам. Знаешь, чего нам не хватает? — Максимов со значением посмотрел на Леона.
Француз нахмурился.
— У меня принципы, Макс. Журналист не имеет право брать в руки…
— Значит, будешь отмахиваться фотоаппаратом, — оборвал его Максимов.
— А ты лопатой — потому что археолог, — ввернул Леон. Если это был намек, то весьма тонкий. Максимов решил не развивать тему «ху из ху».
— Ладно, а то сгорим, не дай бог, при первой же проверке на дорогах. Собирайся. Будешь готов, постучи в стенку.
Леон оскалился, хитро блеснув глазами.
— Что? — удивился Максимов, остановившись на пороге.
— Макс, а нашей даме ты тоже дашь пять минут на сборы?
Максимов, хмыкнув, покачал головой.
— Ты прав, не учел. Ладно, протри лысину и жди команды.
* * *
Дверь номера Юки оказалась приоткрытой, Максимов помнил, что пять минут назад она была заперта и тоже украшена табличкой «Не беспокоить».
— Странно, — пробормотал Максимов.
И хотя дверь сама приглашала войти, он прошел мимо, решив позвонить японке по телефону. Мало ли как кто отдыхает после полевых условий экспедиции.
В своем номере открыл кран в ванне, быстро пробежал к балкону, бесшумно вышел и, перегнувшись через барьер, заглянул в номер Леона.
Веселое настроение француза куда-то улетучилось. Он сидел в кресле в позе роденовского мыслителя. Все тело излучало напряженную, изнуряющую работу мысли.
«Думает, как камни ворочает, — пришло на ум Максимову. — Интересно, с чего это нам так поплохело?»
В двери кто-то тихо постучал. Максимов подошел, приготовился повернуть ключ.
— Кто?
— Максим, это Юко. Пустите меня, пожалуйста.
В шепоте японки было столько паники, что Максимов невольно напрягся.
Распахнул дверь. Юко кошкой шмыгнула в комнату.
«Маскарад продолжается. Может, и мне, чтобы не отрываться от коллектива, вырядиться Фредди Крюгером?» — подумал Максимов, провожая ее взглядом.
Юко замерла посреди комнаты, позволяя по достоинству оценить произошедшую с ней метаморфозу. Максимов давно пришел к антинаучному убеждению, что если мужчина и произошел от озабоченного павиана, то женщины получились в результате случайной мутации бабочек. Только эти легкомысленные насекомые способны превращаться из невзрачной личинки в порхающий цветок и обратно без всякого вреда для здоровья. Чуть пригрело солнышко счастья, как бывшая замухрышка уже вовсю трепещет цветными крылышками и вкушает нектар жизни.
За несколько часов с момента их первой встречи Юко успела превратиться из зачуханной аспирантки, правда, с милой мордашкой, в элегантную молодую женщину Оказалось, что под холщовой робой скрывалась вполне европейских стандартов фигурка, что в сочетании с классическими восточными чертами лица, подчеркнутыми умелым макияжем, создавало неотразимый эффект. Убойная сила красоты умножалась коротким облегающим платьем цвета бургундского вина, со смелым боковым разрезом до верхушки бедра. И окончательно добить любого представителя мужского пола должно было беспомощное выражение лица и тихая паника, плескавшаяся в глубине черных глаз. Интересно, у кого не дрогнет сердце и не зароятся в голове шкодливые мыслишки при виде соблазнительной юной красавицы, всем своим видом взывающей о помощи?
«Впечатляет. Знать бы только, зачем?» — подумал Максимов.
— Садись, Юко.
Он указал ей на кресло. Сам сел напротив. Юко скромно сжала острые коленки. Разрез на бедре раскрылся, что скромности ее облику не прибавило.
— Что случилось? — спросил Максимов, старательно глядя в лицо девушки.
Юко сцепила пальцы. Лак на ногтях оказался в тон платью, бордово-красным.
— Пообещайте ничего не говорить Леону, — прошептала она.
— Сначала неплохо было бы узнать, почему?
— Он — журналист.
— В определенных случаях — это крупный недостаток, — согласился Максимов.
— С вас я могу взять слово ученого. А он… — Юко сделала презрительную гримаску, после чего послала Максимову такой взгляд, после которого можно было, если попросит, даже присягнуть на верность самому микадо. — Я могу на вас рассчитывать?
— Безусловно, — с максимальной искренностью ответил Максимов.
Юко глубоко вздохнула.
— Случилось что-то страшное. Я убеждена. — Последовал еще один вздох. — Профессор Миядзаки не выходит на связь.
— Подробнее, если можно.
— Понимаете, этого не может быть. В лагере постоянно дежурит связист. К тому же, сейчас уже вечер, все работы прекращены. Просто не может быть, чтобы никто не подошел к аппарату.
— А поломку аппаратуры ты исключаешь?
— Конечно! В лагере два спутниковых телефона. Возможна связь через Интернет. В конце концов, есть рация.
— Все молчит!
— Только не волнуйся. У тебя есть рация?
Юко недоуменно вскинула брови.
— Нет. Ах, вы не поняли… Я связалась по телефону с радиоцентром в Ногано, они постоянно запрашивали лагерь. Связи нет.
Максимов забарабанил пальцами по подлокотнику.
— И как давно нет связи? — спросил он. Ожидал любого ответа, но не того, что услышал.
— Со вчерашнего вечера.
Юко потупилась с видом провинившейся школьницы.
— И ты молчала? — Максимов чуть не сорвался на крик.
Юко вздрогнула.
— Я не была уверена, — пролепетала она. — Надеялась, что сегодня все нормализуется. Мало ли что может случиться в полевом лагере?
— Это точно! — злорадно вставил Максимов. — Во сколько точно был последний сеанс связи?
— В десять вечера по местному времени. Профессор просил встретить вас. Пообещал связаться позже. У нас традиция, один час перед отбоем отводится для переговоров с родными и близкими. Это придумал профессор. Стоимость звонка входит в расходы экспедиции.
— Очень мудро. О людях надо заботиться. Что дальше?
— Я ждала. Потом начала звонить сама. Звонила всю ночь. И еще утром. Потом встретила вас, хотела доложить профессору, но…
