— Я серьезно. — Белов озирался по сторонам, словно ненароком попал в змеиное зимовье.
— Да не булькай в компот, Игорек! Нет здесь ни хрена, я тебе говорю. — Бочаров посветил под ноги Белову. — Прыгай. Эти ребята на мелочи не размениваются.
— Поверю на слово, но в последний раз. — Белов тяжело спрыгнул с плиты. — Куда дальше?
Бочаров указал фонариком на свечение, идущее из подвала дома. Уверенно пошел вперед. Белов продирался следом, с трудом находя место для ног в навале битых кирпичей.
От здания остались только стены, потолочные перекрытия провалились внутрь. Глядя в окна, можно было разглядеть звезды.
У спуска в подвал на корточках сидел человек. Курил, зажав сигарету в дрожащем кулаке. Мощный сноп света из софита бил вниз по лестнице.
— Все в порядке, Славик. — Бочаров похлопал его по затянутому в бронекостюм плечу. — Я самого главного на этой свалке начальника привел. Он посмотрит, и мы спулим отсюда, от греха подальше. Потерпи, сынок.
Слава поднял лицо, но промолчал. Белов отметил, что оно белое и лоснится от пота.
Спустились по захламленной лестнице в подвал. Омерзительно воняло спекшимся дерьмом и сгнившим тряпьем.
Белов едва справился с приступом тошноты — выпитое за вечер пыталось рвануть наружу.
— Смотри. — Бочаров прошел вперед, сминая мокрые газетные комья. Направил луч фонаря в центр подвала.
Круг света упал на темный цилиндр, Белову он почему-то напомнил армейский термос. В таких на учениях привозили вонючий гороховый суп.
— И что это за хрень? — прошептал Белов.
Бочаров выдержал паузу и произнес, как конферансье, объявляющий смертельный номер:
— Изделие «Капкан». По-русски говоря, атомный фугас. Мощность две десятые килотонны.
Белов икнул. Опустился на корточки. Не мог оторвать взгляда от матово-зеленого бока цилиндра.
— Что же это делается, Леня? — выдавил он.
— Что делается, не знаю, а что вижу, то и говорю. Фугас это, Игорь. Такие дела.
— А он не того?
— Не должен. — Бочаров посветил в лицо Белову. — Не бойся, он не стоит на боевом взводе. Если бы «того», то в нашей конторе уже давно бы все стекла повышибало. А здесь случилась бы маленькая Хиросима.
Белов растер занывший от боли висок. С брезгливостью почувствовал, что рубашка прилипла к спине.
— Оружие это секретное, сам лишь по долгу службы о нем знаю, — просипел над самым ухом Бочаров. — Мой тебе совет, ограничь доступ к информации.
— Да я уже понял, Леня. — Белов покосился на фугас. — Точно не рванет?
— Исключено. Но шухер поднимет жуткий. Вместо ответа Белов, болезненно поморщившись, сплюнул вязкую слюну. Страх пережег внутри все, что было выпито за вечер, и теперь во рту стоял мерзкий медный привкус. В виске нарастала боль, злым буравчиком вгрызалась все глубже и глубже в мозг.
Черная Луна
Недостроенное здание рядом с цирком полукруглым фасадом выходило на бульвар. На верхнем этаже, прижавшись спиной к шершавой бетонной стене, стоял человек. Он был уверен, что его невозможно рассмотреть ни с пустыря, лежавшего справа, ни с бульвара, тревожно мигающего милицейскими «синеглазками» прямо под ногами.
Поднес к глазам бинокль, навел на пустырь. В объективе на фоне стены, так близко, что можно разглядеть отдельные кирпичи, появились две темные фигуры. Одна кряжистая и коротконогая, другая — высокая, с крутыми плечами. Они долго жестикулировали, отбрасывая на стену забавные удлиненные тени. Наконец высокий поднес руку ко рту.
Человек нащупал в нагрудном кармане комбинезона рацию, — проводок наушника выныривал из кармана и скрывался под черной маской — покрутил настройку.
В наушнике раздался хриплый, словно сдавленный спазмом голос:
— …Ответь «первому». «Второй», ответь «первому»!
— На приеме, «первый», — отозвался другой голос.
— Слушай внимательно. Немедленно свяжись с дежурным. Но так, чтобы без лишних ушей, понял?
— Да, «первый».
— Пусть отработает кодовое сообщение «Вулкан». Повтори.
— «Вулкан».
— Второе, найди среди оперов фотографа, держи рядом с собой. Я сейчас подойду. И третье, начальника ментов предупреди, у меня к нему разговор. Пусть ждет рядом с нашей машиной. Все, конец связи.
Человек перевел бинокль на бульвар. Там по-прежнему сновали между машин люди. Небольшие группки собирались у выхода из метро, но быстро рассасывались сквозь коридор между стоящих двумя шеренгами солдат.
Человек сунул под комбинезон бинокль. Оглянулся. Из темноты вышел еще один, в таком же черном комбинезоне и маске на лице.
— Что дальше. Хан? — тихо прошептал он. Тот, кого назвали Ханом, молча указал в темноту за спиной.
Беззвучно, как пара черных кошек, сбежали вниз по лестнице. Ноги ставили крест на крест, скользя спинами вдоль стены. Так преодолели три пролета. На втором этаже гулким эхом отдавались голоса, залетавшие в гулкую тишину здания сквозь зияющие оконные ниши.
Хан замер, не донеся стопу до пола. Предупреждающе вскинул руку. Напарник застыл на месте.
Хан потянул носом, медленно поворачивая голову. Беззвучно выдохнул. Еще раз принюхался. Сквозь запах стройки — цементной пыли, мокрых досок и сварки отчетливо проступал запах дешевого курева.
Повернул к напарнику лицо, скрытое маской, поднял руку, показал два пальца и ткнул в просторное помещение за углом. Оттуда тянуло сквозняком. На стене, которую можно было разглядеть из-за угла, плясали блики от фар проносившихся по Цветному машин.
— Слышь, Афган, может, слиняем? — прошептали за углом.
В ответ надсадно, со свистом закашлялись, потом зло процедили:
— Сиди, бля! Видал, сколько ментов понаперло. Давно дубьем по хребтине не получал?
— А меня за шо?
— А то не знаешь! Кх-хм, — злорадно закудахтал явно более авторитетный. — Вот они тебе и растолкуют.
— Афган, а может, прорвемся, а? Не могу я, в натуре, на цементе спать, спину, на фиг, свело.
— Сказал, сиди, олень клешастый. Ни паспорта, ни прописки, рожа, блин, вся синяя. Только нарисуйся, на раз прижмут хвост и выдернут вместе с позвоночником. Сам залетишь и меня спалишь.
— Слышь, Афган, а у меня полбутылки под скамейкой заныкано. Может, я бегом слетаю?
В ответ липко шлепнул удар по лицу.
— За шо?!
— Чтоб не ныкал от товарища, сохатый! Сиди, крыса, пока не удавил, и смотри цирк бесплатный.
Хан опустился на четвереньки, заглянул за угол. Повернулся к напарнику. Еще раз показал два пальца. Потом резко провел ребром ладони по горлу.
