— И какое у тебя настроение?
— Рабочее, — отрезал Максимов.
Вика хмыкнула, отстранилась, но руку не отпустила.
Поднявшись по лестнице наверх, Максимов намеренно прошел немного вперед — прочь от стоянки машин. Припаркованые у выхода из перехода машины состояли либо в службе извоза «секс-индустрии», либо в службе наружного наблюдения. Приходилось учитывать, что шум от стрельбы в кафе уже достиг известных высот и кому-то расписали соответствующие задачи. Если судить по отражению в огромных витринах спортивного магазина, их появление ажиотажа на стоянке не вызвало.
Максимов прицелился на самую невзрачную машину в потоке, нервно катящемся по Садовому, потом неожиданно для себя изменил решение.
— Пошли!
Он развернул Вику, обнял за талию и быстрым шагом увел в тихую улочку.
Первый пункт проверки находился сразу за углом. Киоск, с Садового практически невидимый.
Встав у витрины киоска, боковым зрением контролировал угол дома.
Вика притихла, время от времени бросала на Максимова удивленный взгляд, а тот делал вид, что изучает сорта сигарет в киоске.
— Какие ты куришь? — спросил он.
— «Парламент». Но у меня есть. — Вика похлопала по сумочке.
— Тогда пошли.
Никто из-за угла дома так и не появился.
«Или у них нервы железные, или у меня разгулялись, — решил Максимов. — Но предчувствие было, ошибиться я не мог. Острое, словно кто-то прицелился в затылок».
Медленно двинулись к Тишинскому рынку.
— Ты кого-то заметил? — прошептала Вика.
— В том-то и дело, что нет. — Максимов проводил взглядом проехавший мимо потрепанный «БМВ», «срисовал» номер, наклейку на заднем стекле и, что самое важное, трещину на левом подфарнике. — Хочешь самурайскую байку?
— Давай, — без особого энтузиазма согласилась Вика.
— Только ты расслабься, а то как шило проглотила. — Он легко стиснул рукой ее талию. — Уже лучше. Слушай. Сидел как-то старый матерый самурай и любовался цветущей сакурой. Ветер срывал белые лепестки, подбрасывал в теплых ладонях и бережно опускал на черную, свежевскопанную землю, словно выкладывал замысловатый иероглиф. На душе у самурая было прозрачно и тихо, как бывает только весенним вечером, когда распускается сакура. И вдруг он почувствовал холодное прикосновение смерти, словно клинок уперся между лопаток. Он моментально вскочил, меч Уже вылетел из ножен, полоснул вокруг себя, спасая от коварного удара. Но кругом было пусто и тихо. Только мальчик-слуга замер на пороге дома. Самурай Никнул стражу, они обшарили весь сад, а потом и дом, но никого и ничего не нашли. Самурай сел и загрустил. Подумал, что стал слишком стар, чтобы следовать Путем Воина, чутье на опасность впервые подвело его, сыграв злую шутку. Выбор был неутешительный: либо рано или поздно стать посмешищем, прилюдно испугавшись собственной тени, либо уйти, не дожидаясь позора. Как и полагается, он выбрал последнее. Уже хотел позвать слуг и приготовиться к обряду харакири, но тут со слезами на глазах пришел мальчик-слуга. Умолял простить его: в саду, бросив взгляд на хозяина, отрешенно созерцавшего лепестки вишни, мальчик подумал, как легко убить самурая, стоит только метнуть копье.
Глаза у Вики разгорелись. Максимов был уверен, что она не только живым воображением художника увидела картину, но почувствовала тонкий и ускользающий, как запах цветущей вишни, аромат иной жизни. Крылья ее маленького носа нервно вздрагивали.
— А разве так можно?
— Конечно, — кивнул Максимов.
Рассказывать о том, как тренируется «чувство врага», не собирался, но с удовольствием отметил, что вкус к опасности у нее есть. Не банальная тяга к приключениям, что проходит с возрастом, а именно вкус, с которым надо родиться.
— Жить надо с кровью на губах, — как заклинание, произнесла она. Кончик языка пробежал между губ, словно слизывая острый вкус.
— Глупость, Вика. Когда бьют по губам, это не романтично, а просто больно, — усмехнулся Максимов.
— Хорошо, а кого испугался ты?
Вопрос был задан неожиданно, Максимов не успел открыть рта, как в голове родился ответ: «Мальчика, умеющего метать шакен». Прислушался к себе. Сомнений не было.
— Не хочешь, не отвечай. — Вика дернула плечиком. — Тогда скажи, ты женат?
— Нет. — Такого перехода Максимов не ожидал, покачал головой. «Урок! Недооценил и сразу же нарвался». — Что еще интересует?
— У обвинения больше вопросов нет. — Вика произнесла избитую фразу с апломбом стервы прокурорши из набивших оскомину американских фильмов и первой рассмеялась.
— Договорились, — подхватил Максимов, подавив в себе желание продолжить игру. — Дальше делаешь только то, что я скажу. И без вопросов.
Он поднял руку, проезжавший мимо частник послушно принял к обочине. Взявшись за ручку дверцы, Максимов «срисовал» перекресток: приземистый корпус Тишинского рынка, угол ресторана «Кабанчик», фаллосообразный памятник дружбе народов. Всему и всегда свойствен определенный ритм, пустынная улица жила собственной жизнью, Максимов, неожиданно сменив тип передвижения, ничем ее ритма не нарушил. Пропустив Вику первой, сел рядом, через заднее стекло еще раз осмотрел улицу, лишней суеты не заметил.
— Куда? — Пожилой водитель посмотрел на него в зеркальце.
— По Грузинской на Садовое. До Парка культуры. Водитель, прикинув в уме маршрут, кивнул, осторожно переключил рычаг скоростей.
«Отставник. Счастливый дед и дачник. „Бомбит“ не от хорошей жизни, сразу видно, — заключил Максимов, вскользь осмотрев водителя. — Про нас наверняка подумал не особо лестное. Переживем».
Вика попросила разрешения закурить, достала из сумочки сигарету. Максимов сел вполоборота, протянул зажигалку, пока она прикуривала, бросил взгляд назад, «хвоста» не было.
Откинулся на сиденье, приказал мышцам расслабиться. Вика нащупала его пальцы, сжала. Он посмотрел ей в глаза. Она что-то прошептала одними губами, положила голову ему на плечо.
Машину затрясло на брусчатке у зоопарка, мимо проплыла сталинская высотка, водитель умело вклинил машину в поток, еще не набравший скорость после светофора. По Садовому широкой рекой катились огни фар. Их машину сразу же облепили другие, водитель тяжело засопел.
— Кругом враги и самоубийцы. — Максимов вспомнил фразу, услышанную утром.
— И не говори, — охотно согласился водитель. Провел ладонью по толстой, обожженной солнцем шее.
До клуба доехали без приключений, если не считать двух резких торможений из-за подрезавших их машин. Шатер из лампочек над клубом весело разгорался в наступивших сумерках. Стоянка была забита дорогими иномарками.
«Кто танцы с облизыванием заказывает, а Соболь с братвой, скорее всего, волыны протирает и мучается непонятками, кто же так конкретно подвел под монастырь его пацанов. Грядут серьезные разборы, видит. Бог, он их сегодня получит». — Максимов нехорошо усмехнулся.
