«У биоробота сбой бортового компьютера, — не без удовольствия констатировал Максимов. — И в кустиках, кстати, кто-то есть, я угадал».
— Тогда проследи за вещичками. Под твою ответственность оставляю, — предупредил Максимов, не обращая внимания на слабый тычок в бок, Вика недвусмысленно дала понять, что Максимов грубо надругался над торжественностью церемонии.
Блеснув лысиной, проводник кивнул, нагнулся, пошарил в траве. Выпрямился, протянул Максимову посох, Вике — толстую незажженную свечу. Максимов не понял, зачем в голом поле свечка, но посоху обрадовался, толстая ивовая палка в умелых руках способна стать смертоносным оружием.
Подсвечивая себе под ноги, первым опять пошел проводник. Вика следом. Максимов, сделав три шага, резко оглянулся: Как ни было темно, но успел заметить, что у куста мелькнула черная фигура.
«Все правильно, ворота закрыли. Мешков было пять, нам достался последний комплект балахонов. Итого, если считать парами мальчик-девочка, как в детсаду, то получится двенадцать. Полный комплект, по числу месяцев в году».
Он не мог видеть, как одетый в черный комбинезон человек склонился над его мешком, вытряхнул одежду на землю. Сразу же нашел пистолет, отложил в сторону, тщательно проверил содержимое карманов. Подсветив себе миниатюрным фонариком, перелистал документы. Тихо свистнул сквозь зубы. Сразу же из темноты возник еще один человек. Ему первый передал оружие и документы Максимова, махнул рукой в сторону леса, за которым уже набирал силу праздник профанов. Сам бесшумно двинулся по тропе, по которой ушел проводник с Максимовым и Викой.
Когти Орла
Навигатору
Олаф и Викки успешно прибыли в адрес. В составе группы СП-7 блокирую пути вероятного отхода, организовал наблюдение и видеосъемку.
Сильвестр
Лилит
Она лежала на расстеленном на траве одеяле, широко разбросав руки, лицом к черному грозовому небу. Порывы влажного ветра скользили по обнаженному телу, несколько крупных капель тяжело ударили в грудь. Но она не стала натягивать холстяную накидку, лежавшую в ногах. Кожа, разогретая внутренним жаром, пылающим в ее теле, легко отражала ночной холод. Она не замечала ничего вокруг, ни настороженной тишины, окружившей ее убежище, ни громких воплей, доносящихся из-за леса, ни низкого грудного пения, все громче поднимающегося над невысоким холмом, выступающим посреди пустоши, блестевшей лужицами мертвой воды. Она целиком отдалась покою и отрешенности, какие бывают лишь в шаге от цели, когда самый последний миг таит в себе самое высшее наслаждение и желание тянуть его до бесконечности становится сильнее, чем жажда, что толкала к цели. Она достигла точки равноденствия, когда желаемое магическим образом превращается в действительное, когда материализуется немыслимое, становится словом неизречимое. Время остановилось, и она наслаждалась видом зависшей над головой бездны.
Почувствовав движение в темноте, она приподнялась на локте. Совсем близко чавкнула мокрая земля, прошелестели влажные стебли.
— Хан?
Хан, как всегда неожиданно, оказался рядом. Присел на одеяло.
— Он здесь. Ли.
— Прекрасно.
— Ты должна отдать его мне.
— Он твой, — отрешенно глядя перед собой, произнесла Лилит. Встала, провела по обнаженному телу руками, стряхивая прилипшие соринки. — Подай мне одежду.
— Ли, будь осторожна. Он единственный, кто может остановить тебя.
— Меня уже никто не остановит. — Лилит засмеялась низким грудным смехом.
Забросила на плечо накидку и стала подниматься вверх по холму.
На его плоской вершине в небо взлетел язык пламени. Протяжное «о-о-ах!» понеслось над пустошью — в круг избранных вошла Великая Крыса.
Дикая Охота
Тьма окончательно загустела, накрыла непроницаемым куполом холм. Над пустошью нависла гнетущая предгрозовая тишина. А церемония вступила в тот этап, что зовется мистиками «состояние вязкого воздуха». Собравшиеся действительно дышали с трудом, словно под бременем невидимой тяжести, по щекам градом катился пот. Глаза у тех, кто еще мог смотреть вокруг, горели лихорадочным нездоровым огнем. Но большинство расширенными неподвижными глазами смотрели на слабые языки пламени, лизавшие толстые поленья.
Мужчина в черной рясе склонился над едва тлеющим костром и нараспев запричитал:
— Ветви девяти деревьев я зажгу от свечи, девять трав я брошу в огонь, масло девяти цветов я пролью в него, пусть мой костер горит ярче звезд, освещая путь тому, кого мы зовем.
Он бросил в огонь сноп сухой травы, облил маслянистой жидкостью из чаши. Поленья затрещали, и вдруг в небо взлетел ослепительно яркий язык пламени.
Протяжное «о-о-ах!» понеслось над пустошью.
Максимов поднял голову и осмотрелся.
Двенадцать человек сидели на коленях, образуя круг. В центре круга на земле выложили из белых камней звезду. С внешней стороны круга по четырем углам, охраняя стороны света, неподвижно замерли четыре фигуры в островерхих капюшонах, пламя костра играло на клинках их мечей. Максимов не смог оценить боевые способности охраны, тела скрывались под свободными одеждами, но не стал себя тешить иллюзиями, четверо с мечами против одного со стилетом — расклад не самый удачный.
Покосился на Вику. Судя по всему, он остался без напарника. Вика не выпила ритуального вина из чаши, которую пустили по кругу перед началом церемонии, как учил, лишь пригубила вино, а сглотнула слюну, собранную во рту. Но, впуская в круг, всех окурили подозрительно пахнущим дымом и смазали ладони, пятки и грудь душистой мазью. Она холодила кожу, как мятное масло, но явно подмешали еще что-то. Всё вместе плюс монотонное разноголосое пение и ритмичное уханье барабана сделали свое дело: Вика то и дело закатывала глаза и безвольно заваливала голову. Если бы не Максимов, время от времени сжимавший ее кисть так, что похрустывали косточки, она уже давно погрузилась бы в транс, как и большинство сидящих в круге.
Максимов опустил голову и стал незаметно наблюдать за женщиной, вошедшей в круг света. Она замерла, вскинув полумесяцем руку. Гордая осанка просматривалась даже сквозь свободный балахон с вышитым золотом орнаментом. Голову ее украшал странный убор с серебристыми рогами в виде полумесяца, плотная вуаль закрывала лицо.
Магистр, мужчина в белых одеждах, кружась так, что разлетались края рясы, дважды обошел круг и замер по другую сторону костра, напротив женщины. Он запрокинул голову, скрестив руки на груди. Максимов знал, что сейчас поза Магистра шабаша символизирует Смерть и ее безоговорочную власть, а женщина, вскинувшая руки, — небо и Луну.
Женщина стала медленно раскачиваться и низким грудным голосом затянула:
— Я стою к Востоку, я молюсь о покровительстве. Я умоляю тебя, Могущественный Господин Света, Хранитель Неба, Солнце Полуночи, приди к нам. Я зову тебя на Землю.
