— Может, объясните бестолковому? — Подседерцев повернулся к Ролдугину, как главному режиссеру этого театра абсурда.
— Действительно, друзья, почему бы сразу не сказать Юрию Михайловичу, что вы жутко напуганы? — раздался насмешливый голос.
Подседерцев резко повернулся к молодому.
— Поясните!
— Думаю, выражу общее мнение, — тот сделал небольшую паузу, достаточную, чтобы пробежать взглядом по лицам коллег. — Ваш клиент находится под защитой сил Зла. Как будто его укрыли черным плащом. Считать какую-либо информацию о нем чрезвычайно затруднительно. И без предварительной подготовки просто опасно.
— Да, такое случается, — подал голос Ролдугин. Но Подседерцев никак не отреагировал, продолжал смотреть на молодого. Тот указал глазами на дверь, губы чуть дрогнули в мимолетной улыбке. Подседерцев догадался, что тот хотел сказать.
— Хорошо, — обратился он к остальным. — Когда и где это возможно сделать?
— Только не здесь и не сейчас, — почему-то потупила глазки Майя.
— Я работаю дома, — сказал мужчина.
— А я даже не собираюсь участвовать. Здоровье, простите, не позволяет, — прохрипел пожилой.
— В таком случае, не смею задерживать. — Подседерцев решил побыстрее закрыть этот балаган. — Буду рад любому, подчеркиваю, любому результату. Подбросишь товарищей до дома? — обратился он к Ролдугину. В предстоящей беседе в его консультациях и комментариях не нуждался. — А я пока чайку поставлю.
— Лучше кофе, — обронил молодой, не сделавший ни малейшей попытки встать.
Пока закипал чайник, Подседерцев рассматривал на мониторе одинокую фигуру, застывшую у окна. Молодой человек ни разу не пошевелился, не говоря уже о том, чтобы пройтись по комнате, поинтересоваться книгами на полках, а заодно и глазком видеокамеры, которую он, вроде бы, вычислил. Нет, он стоял неподвижно, свет, бивший из окна, не позволял различить деталей, и казалось, что он плотно завернулся в черный плащ.
«Становлюсь мистиком, — усмехнулся Подседерцев. — А как им не стать при таких совпадениях!»
Молодого человека звали Виктором Павловичем Ладыгиным. Судя по досье Ролдугина, окончил мединститут с красным дипломом, ординатуру, дипломированный психиатр, увлекся парапсихологией, из-за чего сломал карьеру врача, занялся экспериментальной наукой, за что вместе с руководителем, неким Мещеряковым, был сослан в глубокую провинцию, в Заволжскую психбольницу. Но не пациентами, слава богу. Там, на маленьком острове, в кельях старого монастыря развернулись вовсю, благо дело, надзора никакого не было. Клинику неожиданно ввиду безденежья прикрыли-, и два эскулапа вынырнули в Москве. За год с небольшим Мещеряков наверстал упущенное, став академиком двух самозваных академий, издал пару книг и отметился на международном конгрессе. Виктор предпочитал до сих пор держаться в тени, хотя его незаурядные личные способности и научные труды высоко оценили все, кто получил возможность с ними ознакомиться. Официально Мещеряков с Ладыгиным числились в исследовательском центре при крупном концерне. Отдавали кормильцам лишь малую толику знаний и опыта: тестировали операторов сложных технических комплексов, выдавали прогнозы аварийности трубопроводов и по личному заказу хозяина концерна готовили психологические портреты его партнеров и конкурентов.
Это все, что знал Ролдугин. Подседерцев знал больше, но вместо привычного чувства превосходства опера над персонажем досье, почему-то изнутри росла тревога. Такие пересечения редки и до крайности опасны. Ладыгин был мужем, правда бывшим, некой Насти Ладыгиной
[18]
, по папе — Столетовой. Именно эта пигалица вычислила Крота, но не успела доложить об этом вездесущему Белову, потому что попала под бандитские пули. Но тот все равно узнал о Кроте и закусил удила. Операция по поиску денег Дудаева, с таким трудом закрученная Подседерцевым, дала сбой, и пришлось срочно рубить концы. Настю от «зачистки» спасло лишь то, что в это время она болталась между жизнью и смертью, а потом еще долго отлеживалась в психушке, поэтому временно вышла из игры, а когда вынырнула на свет, реальной опасности уже не представляла.
«Вот такие пересечения, — подумал Подседерцев. — Интересно, он знает, что его жизнь стала условием договоренности между мной и некими вежливыми господами? Что мы вместе обсуждали, какие концы отрубить, чтобы избежать провала „по цепочке“, и лишь здравый смысл остановил пулю? Эх вы, всеведущие! Знали бы, в каком мире живете, давно бы повесились. Блаженные нищие, ясновидящие слепцы!»
Подседерцев внес поднос с чашками и сахарницей. Поставил на стол.
Виктор обернулся, сел на свое место. На этот раз полностью развернувшись лицом к собеседнику.
«И то — дело», — отметил Подседерцев, подвигая к нему чашку.
— Кофе, к сожалению, растворимый.
— Не суть важно, главное — кофеин. — Виктор сделал маленький глоток. — А что, вкусно!
— Почему вы остались? — сразу же пошел в атаку Подседерцев, едва опустившись в кресло.
— Скорее, зачем, — поправил его Виктор. — Затем же, зачем вы отослали вашего коллегу. Нам необходимо поговорить с глазу на глаз. Разве вы не согласны?
Подседерцев, чтобы не упускать инициативу, зашел с другой стороны:
— Я действительно положил на вас глаз. Мне вы показались гораздо серьезнее этих. — Он, презрительно скривив губы, кивнул на пустующие кресла. — Но зачем же так демонстрировать свою инакость?
— Видите ли, в чем дело, Юрий Михайлович. — Виктор усмехнулся. — Нет в том моей вины. Вам понять сложно, но мои коллеги создали коллективную ауру, а меня в нее не включили. Зрительно, может, это и незаметно, но, поверьте, прекрасно ощущается.
— Мне показалось, что вы особо и не горите желанием присоединиться к этой ауре.
— А зачем? — неподдельно удивился Виктор. — Мы — люди разные, придерживаемся диаметрально противоположных взглядов, зачем же устраивать коммунальное общежитие? Я, конечно, не ставлю под сомнение их профессиональные данные.
— А в чем же разница? — Подседерцев применил известный прием — «пусть пока говорит, о чем болит, а ты мотай на ус». Больше всего человек раскрывается, когда обсуждает других.
— Они — люди, идущие по спирали. Путь достойный, но уж больно медленный. Изменения происходят незаметно, поэтому человек, не сознавая, что стал другим, тащит на себе ненужный багаж прошлого опыта. От этого движение еще больше замедляется, а рано или поздно прекращается вовсе. Тогда или катятся вниз, или всеми силами пытаются удержаться на достигнутом уровне, прежде всего потому, что он значительно выше, чем у простого человека.
— А вы?
— Понимаете, существует круг, замкнутый цикл бытия, как круговорот воды в природе, например. Если верить Ницше, то большинство всю жизнь бредут по кругу, но ввиду краткости земной жизни не успевают этого осознать. Герои и прочие незаурядные личности разрывают круг, превращая его в спираль развития. Но есть еще и прямая, вертикаль, относительно которой вытягивается спираль. Это самый быстрый путь к цели, но он же — самый трудный.
