Операцию, в которой жизнь свела Белова и Гуся к вершинам оперативного ремесла не относилась. Да и знали о ней лишь заинтересованные лица. Но ее вполне хватило, чтобы и без того не страдавший иллюзиями Белов понял, куда он вернулся и в какой клоаке теперь предстояло барахтаться до конца дней.
Сложными ходами, на каждом этапе гарантируя надежность, Белова вывели на Гуся. Разговор занял всего полчаса, но в результате на подъезде к Москве вырос красавец терминал для международных автофургонов. Кто-то передал банку на прокрутку бюджетные деньги, банк кредитовал ими фирму, построившую терминал, таможня открыла там свой пост, кто-то открыл мотельчик с баньками-саунами, кто-то — закусочную, кто-то развернул службу безопасности. Все поимели свой гешефт, но эти все были свои. А следить а порядком у кормушки назначили Гуся. Потому что контрабанда, бензин, водка и девочки требуют присмотра. А большие дяди, создавшие очередное незарегистрированное акционерное общество, с партийных времен к текучей работе испытывали отвращение, их делом и коньком было общее руководство.
За «добро» от Гуся малохольный бизнесменчик, на чью фирму оформили терминал, заплатил Белову десять тысяч, три из которых достались Барышникову — операцию крутили вдвоем. Сам Белов считал операцию чистой проформой, вроде оформления бумажек в Регистрационной палате. Всё давно решили без него и без Барышникова. Они были лишь пешками. Но если пешкам платили столько, то лучше было не думать, сколько же осело и продолжало оседать в карманах своих.
Деньги Белов взял, решив создать личный оперативный фонд. Если зарплату операм платили так и столько, что вставал вопрос о поголовной комиссации ввиду необратимой дистрофии, но голодных обмороков пока не отмечалось, а работа, несмотря ни на что, шла своим чередом, то только дурак не сообразит, что все имели личные фонды. И все считали это нормальным, плодя и опекая «фирмы друзей». Но рано или поздно догоняло осознание, что не на дело берешь, а на жизнь, что превратил работу в кормушку, по примеру тех, кто приватизировал все, до чего дотянулись руки, и кого материшь в курилке. И все чаще становилось тошно смотреть на свое отражение в зеркале.
— И что сказал Гусь? — брезгливо скривив губы, произнес Белов.
— Если не обнищавший лох на такое пошел, то он найдет. Для него эта кража — мелочевка. Но авторитет теряется именно на мелочах, это Гусь знает.
— Мне бы его проблемы, — проворчал Белов.
— У Гуся, между прочим, проблемы, — подхватил Барышников. — Пришел неизвестный фраер права качать к Соболю, подопечному Гуся. Что-то у них не станцевалось. Фраер уехал, а Гусь ему вдогонку братву послал, хотел вернуть и побазарить по-людски. Как и почему, сейчас выясняют, но кончилось все пальбой, СОБРом и двумя трупами. Третий пока дозревает, лежит под охраной ментов в отдельной палате. Врачи говорят, пора полированный ящик заказывать, долго бандюган не протянет.
Белов скосил глаза, быстро прогнал информацию через архив происшествий, хранившийся в профессионально емкой памяти.
— Не в кафе на Садовой-Кудринской мочилово устроили?
— Там. — Барышников с уважением посмотрел на шефа.
Белов попытался найти стыковки с фугасами, не получилось.
— Да и хрен с ними, — заключил он. — И долго ждать, пока этот Гусь снесется? У нас, между прочим, время — не резиновое.
— Игорь Иванович! — Барышников сыграл удивление. — Неужели вы могли подумать, что я — всего лишь подполковник ФСБ — осмелюсь ставить задачу Гусю, как какому-нибудь агентишке? Простите, погонами не вышел. Попросить попросил, но не более того. — Барышников вдруг стал серьезным. — За пару дней управится. Выложит нам лохов, что квартиру выставили, будь спокоен. Иначе я, никого не спрашивая, сам организую неприятности на его участке. Нагажу по мелкому, но дюже вонюче.
— Не боишься?
— Я с Гусем водку не пью, детей не крещу, дел не кручу. Сдохни он завтра, заплачу, но от зависти, что не я его грохнул. — Барышников раздавил окурок в пепельнице.
У Белова периодически возникало желание встретиться с Гусем, но так, чтобы мимо как бы случайно проехал микроавтобус с передвижной лабораторией, и порошок в пакетике, как бы случайно оказавшийся в кармане у Гуся, был на месте определен как особо чистый героин. Но самые радужные мечты рисовали встречу с Гусем и его высокопоставленными подельниками на стадионе, под жарким светом прожекторов. Как в Сантьяго, но с поправкой на русский размах. Лужники вполне подойдут. Для всесоюзной Олимпиады по военному многоборью: подъем по тревоге с последующим переворотом, массовые аресты по спискам, раскол клиента на скорость и эстафета добровольных признаний, командное отрытие рвов и личное первенство по стрельбе из пулеметов. И чтобы никакой писанины, только работа.
— Ладно, Михаил Семеныч, иди работать. — Белов придвинул к себе машинку. — Про Гуся, естественно, не пиши.
— Его роман летел к концу. — Барышников стрельнул хитрыми глазками в стопку отпечатанных листов. Уходить явно не собирался. Сел поудобнее, сцепив пальцы на животе.
— Старый, тебе разве отписываться не надо? — напомнил Белов.
— Не-а. Я же ничего такого не делал. По квартирам и офисам бегали молодые, пусть сейчас и отписываются. Тем более, у меня пальцы толстые, по клавишам не попадают. — Барышников пристально посмотрел в глаза Белову. — Поговорить надо.
Белов со вздохом отодвинул машинку.
— Времени нет трепаться.
— Кстати, сколько его у нас? — тут же поймал его Барышников.
— Никто не знает. — Белов отвел глаза. Ему под угрозой расстрела запретили даже думать о том, что, согласно расчетам Павла, до времени «Ч» осталось четыре неполных дня. — Если ума хватит, рванут в любую секунду.
— И ты в это веришь? — с иронией спросил Барышников.
— Я видел фугас, старый! Я сюда приволок чудилу, который рассчитал схему подрыва! Тебе еще нужны доказательства?
— Единственным доказательством реальности взрыва будет эвакуация населения или, во что больше верится, членов семей «слуг народа». А пока эти крысы находятся на корабле, я уверен, что никакой террорист нам не страшен.
— Оптимист, блин. — Белов закурил.
— Вспомни «хлопушки», Игорь. — Барышников хитро подмигнул, но прищуренные глазки сделались цепкими, как у кошки. — Взрывы были, а толку — ноль.
— Думаешь, блеф?
— Но по крупному. В душе я их понимаю, — вздохнул Барышников. — Не станцевалась у ребят операция, а отчитываться надо. Вот и решили заложить ядерные «хлопушки».
— Это ты на солнце перегрелся. Или с ментами стакан накатил.
— Само собой, — неизвестно с чем согласился Барышников. — Но мыслей от этого меньше не стало. Суди сам. Если супостаты действительно имеют место быть, то они должны знать, что в природе существуют ядерные фугасы ранцевого типа, знать, где они лежат и как их взять, как ими пользоваться, знать, что какой-то засранец разработал компьютерную модель ЧС, спереть у него компьютер и взломать защиту, заложить фугасы, а потом сесть на телефон и начать трепать нам нервы. Вывод: это обязательно группа, не пёр же на себе четыре фугаса один человек, все они достаточно образованные, дисциплинированные и психически уравновешенные люди. И достаточно осведомленные о формах и методах контрразведывательной работы, иначе уже давно засыпались бы.
